Вариации на тему - [66]

— Безусловно, маэстро!

— Скажу одно: в свой репертуар я включил произведения, пассажи которых не по зубам даже мастерам высшего класса!.. Вероятно, не следует скрывать, что и у меня, как у каждого смертного, были свои трудности… Выйдя, к примеру, на эстраду и увидев перед собой сливки знатоков музыки, я, простите, даже вспотел. А потом меня ошеломила, оглушила мертвая тишина. Казалось, внимательные слушатели не смели дышать! Затем выбила меня из колеи идеальная акустика зала. Чтобы вам было легче представить себе ее, замечу следующее: играю и отчетливо слышу, как в глубине верхнего яруса жужжит муха! Но когда все препятствия в конце концов остались позади, мне удалось подняться до таких вершин, взобраться на такие выси мастерства, что с них открылось о-о-о-о-о!.. Если бы вы слышали мое рондо! Признаюсь честно: я и сам не ожидал от себя такого рондо-о-о!..

— Ах, маэстро!..

— Да, да! А когда я кончил, наступила долгая, потрясающая тишина — слушатели не могли очнуться от о-о-о… экстаза. А потом поднялся такой шквал оваций, такая буря, такой ураган, что от Бранденбургских ворот, как потом выяснилось, отвалился кусок штукатурки!.. Чтобы вам было понятнее, добавлю, что тамошняя публика предельно сдержанна и холодна, чтобы расшевелить ее, надо прямо-таки о-о-о-о-о-о!.. И еще следует добавить: рондо я исполнял в том самом зале, где сто пятьдесят лет назад играл его сам автор — гений музыки всех времен и народов. Осмелиться повторить это рондо в его, так сказать, собственной колыбели… для этого надо обладать феноменальными способностями…

— Значит, вы…

— Маэстро, маэстро, маэстро!..

— Значит, вы очень довольны, маэстро?

— Доволен — не то слово-о-о! Я потрясен! Я никогда, никогда не забуду неземной сосредоточенности оркестрантов, их глаз, восхищенных моей виртуозной игрою!.. Чтобы вам все стало до конца ясно, скажу, этот оркестр — один из старейших не только в Европе, но и во всем мире! Его традиции идут еще со времен знаменитой королевской капеллы, капеллы, которой дирижировал сам о-о-о!.. А чтобы было еще яснее, добавлю: в нашей республике любой из этих оркестрантов был бы знаменитым солистом. Так-то. И представляете, когда я кончил, все оркестранты — все как один! — встали, положили на стулья свои инструменты и принялись хло-о-о-пать!.. Этим они нарушили свои столетние традиции! А виновник — подумать только! — виновник этого — посланец какой-то никому не известной Литвы!

— Ах, маэстро!

— Да, да! Овация не прекращалась, я даже не знал, в какую сторону раскланиваться, раскланивался во все, и в конце концов мой фрак не выдержал, лопнул по швам! Представляете? Взял и ло-о-пнул!.. Такой триумф!..

— Ох, маэстро!

— После концерта я никуда не мог и носа высунуть. Да, да — вынужден был даже отказаться от визита к ее величеству: ведь не пойдешь туда без фрака? И пришлось заниматься шитьем — чинил, штопал… По всем швам иголкой прошелся — для профилактики, а то ведь как знать, как знать… А чтобы вы уяснили себе масштабы бедствия, скажу, что на одни только нитки пришлось выложить целую половину западной марки, что соответствует фунту стерлингов, или четырём франкам, или двум шведским кро-о-о-нам!

— Ах, маэстро!.. Позвольте ваш чемоданчик. Помогу. Какой огромный!

— Нет, нет, я сам, сам! Никому не могу его доверить: в нем статьи о моем концерте. Вырезок сделать не смог, ножницы там знаете сколько сто-о-о-ят… о-о-о-!.. Но, если хотите, кое-что могу процитировать по памяти: авторы всех статей — для ясности добавлю, что наш самый выдающийся публицист любому из них и в подметки не годится, — поднимают мое мастерство до небес, называют его не иначе как сенсационным открытием для Европы, а мое исполнение сравнивают с искусством величайших корифеев музыки, только мое, пишут, богаче в нюансах и более современно, а уж что касается моей интерпретации рондо, то она — верх феноменальности, а сам я воплощаю лучшие черты нашего музыкального народа, о котором они до сих пор не имели ни малейшего представления! Все эти статьи завернуты в мой лопнувший фрак. И они, я надеюсь, помогут поднять на более высокий уровень провинциальный вкус наших музыкальных критиков!

— О да, маэстро! Да, да!

— Теперь о моих дальнейших планах. Вернувшись на прославленную мною землю наших отцов, я немножко приду в себя от навалившейся славы, а потом дам несколько концертов. Надо же отдать сыновнюю дань своему маленькому народу… Не правда ли?

— Правда, маэстро! Правда!

— Для литовского слушателя подготовил я приятный сюрприз: опусы Баха, которые впервые в моем исполнении прозвучали на родине пятнадцать лет назад… Между прочим, это даст мне возможность убедиться, насколько за эти годы вырос вкус нашей публики… Кстати, почему вы не записываете моих слов в блокнот? У вас что, феноменальная память? Между прочим, какую редакцию вы представляете?

— Я? Редакцию? Я, маэстро, шофер филармонии, мне велено встретить вас и взять фрак, потому что нагрянула инвентаризация…

— О-о-о-о-о-о-о-о!.. О-о-о!.. О!.. Какая про-о-о-винция!.. Так чего же ты, обалдуй, сразу-то не сказал? И зачем тебе блокнот?

— А как же? В блокноте фамилия ваша записана, время прибытия поезда, платформа, номер вагона…