Варфоломеевская ночь - [15]

Лев смертельно побледнел и в первую минуту не мог выговорить ни слова. Наконец у него хрипло вырвалось: — Никогда! Лучше умереть самому…

— Так вот каковы ваши клятвы преданности, вот каковы ваши уверения в любви! О, я вижу, что ошиблась в вас!

— Герцогиня! — стоном вырвалось у пылкого люксембуржца. — Но подумайте сами, чего вы требуете от меня!

— Я требую от вас только того, в чем вы добровольно клялись мне, а именно — повиновения. Если же вам и трудно сделать то, что я хочу, то ведь я и искала таких преданных друзей, которые готовы все сделать для меня. Но на что мне друг, способный только на легкое, а не на трудное? Нет, вы не любите и никогда не любили меня!

Бледное лицо д'Арнембурга посерело, затем налилось кровью, а после того вновь побледнело. Наконец молодой человек глухо сказал:

— Хорошо, я готов даже и на это… Приказывайте, герцогиня!

— Но помните, я требую, чтобы вы исполнили все, что я захочу. Если же вы и впредь намерены капризничать, словно упрямый ребенок, то лучше не будем начинать.

— Приказывайте, герцогиня! — повторил юноша. — Раз все мое сердце принадлежит вам, не все ли равно, истечет ли оно кровью по вашему желанию или нет?

— В таком случае, милый Лев, отпустите часовых, возьмите факел и посветите мне! — сказала герцогиня.

Благодаря всему этому и случилось, что Лагир был разбужен появлением в его тюрьме герцогини Монпансье, явившейся в сопровождении Льва д'Арнембурга.

XII

Войдя в погреб, где содержались пленники, герцогиня сказала своему спутнику:

— Воткните факел в землю и станьте за дверью; но отойдите на несколько шагов, потому что вам совершенно ни к чему слышать мои разговор.

Д'Арнембург беспрекословно повиновался. Тогда герцогиня Анна, показывая глазами на спящего Ноэ, подошла к Лагиру, знаком приказывая соблюдать тишину.

— О, герцогиня! — сказал Лагир, опускаясь на колени. — Вы словно ангел являетесь в темницу… Герцогиня остановила гасконца надменным жестом и промолвила:

— Я пришла вовсе не для того, чтобы выслушивать ваши признанья. Я только хочу выпустить вас на свободу. К сожалению, я не могу освободить вашего друга, так как нужно посадить кого-нибудь на ваше место, а в моем распоряжении находится только один человек, но…

— Вы пришли испытать мою порядочность, ваше высочество? — перебил ее Лагир. — Что вы хотите сказать этим? — удивилась та.

— Но помилуйте, герцогиня! Здесь со мной находится мой друг, а вы хотите, чтобы я бросил его на произвол судьбы? — Да знаете ли вы, несчастный, какая участь ждет вас? — Знаю, герцогиня: меня ждет смертная казнь!

— Разве вы облегчите участь друга, если отклоните сами возможность спасения?

— Да, я облегчу ему участь, потому что умирать вдвоем гораздо приятнее, чем одному.

— И вы думаете, что ваш друг способен принять такую жертву?

— Нет, ваше высочество, не способен, — ответил Ноэ, который уже давно проснулся и слышал весь разговор. Затем, обращаясь к Лагиру, он сказал: — Да беги же, дурачок, раз представился удобный случай!

— Герцогиня! — сказал Лагир. — Разрешите ли вы мне поговорить с моим другом на родном языке? — Говорите.

— Если кому нужно бежать, так это тебе! — сказал Лагир по-беарнски. — Твое присутствие сильно компрометирует нашего короля, потому что никто не поверит, что его лучший друг предпринял что-нибудь без его совета и согласия. — Но все равно все знают, что в числе похитителей был я, и — удастся ли мне скрыться или нет — наш король уже скомпрометирован…

— Нисколько!.. Ведь, если ты убежишь, я буду упрямо отрицать твое присутствие.

— Но подумай сам, Лагир, ведь истина все равно может всплыть наружу, и тогда меня так или иначе казнят, и ты только неразумно погубишь себя.

— В таком случае знаешь что? Бросим жребий! Пусть само Провидение решит наш спор. — Я согласен! — ответил Ноэ, подумав. Тогда Лагир обратился к герцогине:

— Ваше высочество, я со своим другом решил следующее. Хотя вы предлагаете спасение мне, а не моему другу, но я нахожу, что он больше меня нуждается в спасении, так как после него останется жена, а я одинок как перст. Однако мой друг находит, что спасением должен воспользоваться я, так как вы предлагаете бегство именно мне, а не ему. Поэтому мы решили кинуть жребий: пусть сама судьба решит, кому бежать, а кому оставаться.

— Но это невозможно! — крикнула герцогиня. — Какое мне дело до того, что решили вы?

— Тогда не о чем и говорить, ваше высочество, — ледяным тоном перебил ее Лагир и стал укладываться на солому. — Раз вы не согласны, то дайте нам спать, потому что завтра нам понадобятся все наши силы.

Герцогиня подумала, что счастье всегда бывает на стороне влюбленных, а потому — как знать! — может быть, хоть судьба сломит упрямство гасконца, и сказала Лагиру:

— Хорошо, я согласна. Клянусь: если судьба укажет бежать вашему другу, я помогу ему в этом так же, как если бы это были вы. Но поклянитесь и вы мне, что в случае, если жребий укажет на вас, вы беспрекословно воспользуетесь моей помощью.

— Клянусь! — ответил Лагир, и, достав из кармана монету, сказал другу: — Ну, Ноэ, сыграем в орлянку. Если ты выиграешь, тогда тебе бежать. Орел или решка?