Вардес: Лик Бога - [74]

Увидев лишенный камышей песчаный берег, я остановился.

— Давай пообедаем здесь, — сказал я.

— Как прикажешь, повелитель.

Лейла споро собрала разбросанные по берегу ветви старых деревьев. Разведя костер и набрав воду в котелок, она принялась варить мясо. Хорошо, хоть этому учить не нужно. Наверно, она в образе волка питалась все время свежим, только что бегающим мясом. Но где-то научилась управляться и с человеческой пищей.

— Лейла, сядь спиной к реке, — попросил я.

Она молча выполнила мою просьбу, лишь в глазах промелькнуло удивление.

— И не подсматривай.

Она кивнула еще непонимающе. А я, раздевшись, вошел в холодную воду. Холодная поначалу река приятно ласкала мое измученное долгим переходом тело. Поныряв и поплавав вдоволь, я направился ближе к берегу, стал тереть тело водой и песком.

Очистив его от грязи, принялся за волосы. Жаль, оставил ранец с шампунями в пещерах орков, ну, да ладно.

Бросив на берег мимолетный взгляд, я обомлел. Бесстыжая девка, замерев как статуя, смотрела на меня во все глаза. Этого я не ожидал, до сего момента был уверен, что Лейла в точности выполнит любую мою просьбу…

— Отвернись, Лейла! — крикнул я. И она отвернулась так быстро, что и я не успел рассмотреть, чего на ее лице было больше: смущения или страха?

Выйдя из воды, я направился к одежде. Лейла делала вид, что не замечает меня, помешивает мясо большой деревянной ложкой и, пригнувшись, раздувает огонь под котелком. Видя ее усилия, даже можно было подумать, что огонь вот-вот погаснет.

Хотя выгнувшиеся при этом упругие ягодицы наводили на мысль, что в женских уловках Лейла разбирается лучше, чем хочет показать.

Внизу живота потеплело, и я поспешил в который уже раз погасить разгорающееся пламя в зародыше. Присев напротив, я взял протянутый обжигающий горшок с мясом.

Рвал мясо зубами, не сводя с нее обвинительного взгляда. Она старалась не поднимать на меня глаза.

— Лейла, ты ничего не хочешь мне сказать?

Она помолчала, но собравшись с духом ответила:

— Да, мой повелитель…. Ты очень красив.

— Твою мать.

— Что, повелитель? — удивилась она.

— Ничего, когда ты в последний раз мылась? — вдруг спросил я, замечая испачканную песком кожу девушки.

— Не знаю, — вновь удивилась она вопросу, — в волчьем обличье я мыться не люблю. А человеческий лик я принимала редко.

— Ты говоришь так, что мне становится страшно.

Я протянул ей руку:

— Идем со мной.

Она недоверчиво приняла ее, смотрела на меня подозрительно и вместе с тем радостно. Мне на секунду стало стыдно от того, что я собирался с ней сделать.

Я завел ее в реку. Оказавшись в воде по колено, она сделала нерешительную попытку выйти на берег. Я с легкостью удержал ее.

— Какая же ты волчица, воды боишься как кошка, — сказал я ласково и, не дожидаясь более яростного сопротивления, с силой толкнул ее в спину.

Окунувшись в холодную воду с головой, вынырнула и с криком попыталась пробиться к берегу. Не тут-то было. Я перехватил ее на полпути, легонько на нее запрыгнул, чуть утопив в воде.

— Девочка, перестань сопротивляться. Я хочу тебя помыть.

Она держала меня испуганно, в глазах — страх и полное непонимание происходящего, рефлекторно попыталась выйти из такой опасной и мокрой воды. Но я надежно перекрыл путь к берегу. Схватив ее за руку, стал тереть ей спину песком.

Она не стала вырываться, вместо этого, попыталась бегать вокруг меня, избегая трения песка по коже. Бросив ее ближе к берегу, я сел на нее сверху. Наконец, отмыв ее спинку, плечи и шею до блеска, я скомандовал:

— Перевернись.

Слегка приподнялся, давая возможность безропотно лежавшей на мели девушке выполнить распоряжение.

Груди я правда мыть не стал. Ограничился плоским животиком и перешел на руки.

Немного ополоснув в чистой, незамутненной поднявшимся песком воде ее волосы, я сказал, шепча ей в ухо:

— Все, можешь идти греться.

Она обрадованно подскочила к костру, плюхнулась мокрой попой на песок и, положив голову себе на колени, задрожала от холода. Я нежно обтер капельки воды с ее кожи.

Глядя на растерянную дрожащую девушку, я не мог сдержать улыбки. Она поселилась на моем лице, не спросив разрешения. А Лейла, почуяв в ней насмешку, посмотрела так жалобно, что у меня защемило сердце.

— Ты что-то хочешь спросить? Спрашивай, — разрешил я, стараясь подпустить в голос больше нежности.

— Что это было, повелитель? — спросила она мягким грудным голосом.

— О чем ты?

— Это было наказание за то, что я за тобой подглядывала? — спросила она, глядя на меня виноватыми глазами.

Я рассмеялся.

— Глупости, Лейла. Конечно нет, — ответил я сквозь смех. — Прости, если тебе не понравилось. Видишь ли, я уверен, что человек должен мыться хотя бы раз в неделю. А если человек не моется даже раз в месяц, он вызывает у меня отвращение. Уже потому, что от него неприятно пахнет, и его могут одолеть различные болезни…

— Ну, я никогда ничем не болела. Значит, от меня плохо пахло? — спросила она, смотря на меня таким печальным взглядом, что мне захотелось ее расцеловать, чтобы хоть как-то обрадовать.

— Нет, что ты, но на твоей нежной коже была засохшая грязь. Да ты посмотри на себя сейчас в отражение.

Она стремглав бросилась к воде, рассматривая себя, словно в зеркале.