Вардананк - [245]

Перед нею широко раскинулась осенняя равнина во всей своей унылой наготе. День клонился к вечеру. Заходящее солнце окрасило в оранжевый цвет дворец, глиняную садовую ограду, деревья, воду в ручейке. Оранжевым огнем горел на юге и весь город Нюшапух.

Хориша устремила взор в пылающий горизонт, облачный полог которого был местами разорван, словно для того, чтобы открыть уходившие вдаль просторы. Далеко-далеко плыла золотая лодочка, плыла все дальше и дальше, туда, куда уехал он, если только не погиб он от меча, не пал жертвой диких зверей или ветров пустыни…

Все, все ушло из жизни Хориши так же, как уходит сейчас солнце, постепенно тускнея и угасая. Все было опустошено, все померкло…

Необозрима была раскинувшаяся на все четыре стороны равнина в стране гуннов. Изумруд отсыревшей по-осеннему земли сильно потускнел. Лужи застывшим бессмысленным взглядом смотрели в побледневшее небо. Вода пряталась во впадинах и в корнях растений, кое-где поблескивая, как обнаженное лезвие кинжала. Вдали, скрашивая безотрадность пустыни, вился дымок над юртами, чернели табуны лошадей и бродили верблюды.

По едва заметной бесконечной дороге ехал Вардан со своей свитой и гуннами-проводниками во главе с гунном Самдаджем-баном, взятым на Чорской заставе. В числе спутников Вардана был и Мелкон, который, выехав ему навстречу, сообщил последние сведения о положении дел в стране гуннов и в резиденции их царя — Итиле.

Справа и слева вдоль дороги разбросаны были одиночные юрты гуннов, мимо которых армяне проезжали без всякого опасения.

Скупое солнце слегка смягчало утреннюю прохладу после морозной ночи. Все чаще начали встречаться табуны коней и стада верблюдов — знак того, что путники приближались к Орде. Отряд обогнал несколько верблюдов. Двое гуннов крепко спали, положив головы верблюдам на передний горб, накрытый войлоком. Чуть поодаль десяток конных, крепко сжимая коленями бока неоседланных скакунов, носились взад и вперед, пытаясь заарканить выпущенных на свободный выпас и уже успевших одичать жеребцов. Начали показываться группы конных гуннов. Они то следили за отрядом, не двигаясь с места, то вдруг пускались навстречу и, неожиданно повернув на всем скаку назад, исчезали из виду. Мелкон объяснил, что это отряды разведчиков, которые непрерывно разъезжают вокруг Орды, чтобы предупредить всякую попытку напасть на нее неожиданно.

Однако Вардан и его свита ехали так спокойно и открыто, что не возбуждали у разведчиков никаких подозрений. Лишь иногда, словно из-под земли, вырастал одинокий всадник, внимательно всматривался и, заметив проводников-гуннов, так же внезапно исчезал. Но вот, наконец, на краю равнины показались дымки юрт Великий Орды. По мере приближения, все ясней и ясней видны были расставленные отдельными группами юрты. Посредине чернела Орда — огромный город войлочных, редко поставленных шатров. Но обе стороны от него, чуть поодаль, были расположены два военных лагеря.

Юрты были размещены вокруг большой площади — «куреня»; в центре стоял огромный шатер с белыми войлочными куполами, разделенный внутри на множество отдельных частей. Вход охраняли вооруженные копьями воины. Это и была тронная юрта царя гуннов.

Сам царь выехал навстречу Атилле — грозному предводителю черных гуннов, подобно урагану налетевших с далекого Востока.

А время шло… Там, на родине, вероятно, все во власти смятения… Там, на родине, с тоской ждут возвращения Спарапета, армян и его воинов…

Дни проходили, не принося никакого результата. И вот в довершение неудач в Орде появился етратилат Анатолий в сопровождении сирийца Элфария. Они прибыли как послы нового византийского императора Маркиана. Их появление не сулило ничего хорошего. Заключив договор о дружбе с гуннами, они, несомненно, помешали бы гуннам заключить такой договор с армянами. Пусть уж заключали бы свой договор, но не мешали армянам! Но на это надеяться не приходилось…

Со дня на день в Орде ждали прибытия Атиллы. Все пришло в расстройство, все дела были отложены до возвращения хакана. Но византийские послы не дремали. С первого же дня они стали чернить армян. Блюститель дворца гуннского царя внимательно слушал Элфария, который утверждал, что Вардан стремится поссорить Атиллу с Византией, эфталитов — с персами, подобно тому как успел уже поссорить персов с кушанами. После этого блюститель дворца насторожился и стал более непризненно относиться к армянам.

Как-то утром конный гунн привез Вардану письмо от Атома Гнуни. Вести были тревожные: византийский император отказал армянам в помощи; Васак отступил от данного обета, восстал и занял крепости, а заключенных персидских вельмож освободил. Атому пришлось отойти в горы, и он старается непрерывными нападениями приковать Васака к Айрарату…

«Не медли, торопись, государь Спарапет! — писал Атом. — И знай, что многочисленная армия персов двигается не то на Агванк, не то на Армению…»

Вардан побледнел. Жесток был удар, требовались все силы и все самообладание, чтобы его выдержать.

— Бросим тут все, вернемся, Спарапет! — предложил Аршавир.

Вардан не отвечал. Он прикидывал в уме, когда удастся покончить дела в Орде, успеет ли он вернуться вовремя домой, подавить восстание, организовать общегосударственное войско для сопротивления врагу… Наступало время испытаний, опасность была велика: не учитывать все это было бы непростительным преступлением. Вардан глубоко задумался. Никогда еще на полях сражений не приходилось ему задумываться так глубоко. Там вставала перед ним лишь опасность проиграть бой или же самому пасть на поле битвы. Это — задачи, разрешение которых вполне по силам полководцу. Но здесь Вардан наткнулся на хитросплетение дворцовых интриг, здесь было необходимо найти такое оружие против грязной клеветы и злословия, которое было бы и достаточно действенно и в то же время не роняло бы его достоинства. Перед Варданом предстали большие трудности, они внушали ужас. Создалось положение, напоминавшее ему то, что он пережил, сидя в темнице Азкерта, — душевная раздвоенность, трудность найти разумное решение.