Вардананк - [228]

— Не знаю, государь, мне еще ничего не ясно. Мысль моя в ту чане. Хочу посоветоваться с вами, чтоб вы просветили мысль мою… — Михрнерсэ с деланным смирением опустил голову.

Пероз осмелел и заговорил еще громче:

— Не время ли нам всем засвидетельствовать перед царем царей самоотверженную преданность великого азарапета арийцев? Во всем виноват лишь Васак: пусть Васак и несет должную кару! Нам всем дорого имя великого азарапета, хоть он и допустил большую ошибку…

— Истинно!.. Так! — отозвались со всех сторон.

Михрнерсэ сидел, все так же опустив голову.

Но надо было представить царю царей результаты расследования, надо было предупредить опасность. Надо было обелить Васака, пока не поздно, и лишь затем перейти к дальнейшей самозащите.

В безмолвии глубокой ночи, при свете тройной лампады Михрнерсэ вполголоса говорит с Кодаком, вызванным по его приказанию. Кодак понадобился снова, им уже не пренебрегали…

— Скажешь ему — пусть искупит свою вину. Пусть предупредит гнев царя царей! Пока Себухт еще не вошел в Армению, пусть освободит и отправит в Персию заключенных вельмож и разгромит приверженцев Вардана… Потом все это не будет иметь значения, потом он будет обыкновенным преступником, осужденным на смерть!

— Повелитель, но если марзпан не сможет оправдаться, не жаль разве твоих трудов?

Михрнерсэ остановил на Кодаке тяжелый взгляд и холодно сказал:

— Спасая Васака, я спасаю и тех, кто восхвалял его и ввел меня в заблуждение!

Кодак задрожал: он понял намек.

Не двигаясь с места, Михрнерсэ с ненавистью проводил его глазами, когда он пятился к выходу. Опасность была большая, действовать было трудно. Враги лязгали зубами. Михрнерсэ это видел.

— Приведи ту девушку!.. — приказал он дворецкому.

Вошла Вараздухт. Лицо ее было покрыто смертельной бледностью. Что могло побудить Михрнерсэ вызвать ее в такой поздний час?..

В дверь заглянула Арамаида. Михрнерсэ заранее знал, что сестра не замедлит появиться. Он пригласил ее войти, и Арамаида уселась рядом с ним.

— Отвечай мне! — обратился Михрнерсэ к Вараздухт. — Ты армянка, и здесь ты чужая. Какое ты имеешь отношение к далеким странам, к назначениям и смещениям марзпанов? Скажи, кто ты — возлюбленная марзпана?!.

— Я посвятила себя подвижничеству во имя спасения Васака! — смело ответила Вараздухт. — Я хочу спасти его, хотя бы ценою своей собственной жизни…

Михрнерсэ побледнел и, приподнявшись, крикнул с яростью:

— Опять это армянское упорство? Опять «подвижничество»?! Я прикажу содрать кожу с твоего марзпана и набить ее сеном раньше, чем ты совершишь свое «подвижничество»!

Вараздухт точно обожгло. Она поняла: на этот раз ей или суждено сложить голову на плахе и Васаку не избежать кары, или же настал час спасения. Она упала к ногам Михрнерсэ:

— Брось меня палачам, государь азарапет, пусть сдерут кожу с меня… Но поверь мне, Васак предан тебе, он клянется твоим именем! Если б Васак не упрятал ваших вельмож в темнице, Спарапет велел бы перебить их. Марзпан спасает им жизнь, окружив их стенами темницы!

— Говори все, что знаешь, и готовься к смерти, — со злобной улыбкой сказал Михрнерсэ.

— Скажу! Я все скажу! — уже со смертельной дрожью в сердце воскликнула Вараздухт. — Я скажу, что вот ты оказываешь доверие тысячам людей, например, воинам армянской конницы, которые готовятся бежать на родину, а меня предаешь смерти! Я знала об этом, но молчала…

Михрнерсэ выпрямился. Он подумал немного, затем произнес:

— Так…

Он взглянул на Арамаиду, которая молча, не вмешиваясь, сидела рядом с ним. Арамаида сделала ему знак.

— Отведите ее! Пусть дожидается палача… — приказал Михрнерсэ дворецкому.

Дрожавшую Вараздухт увели.

— Какой смысл предавать ее казни, брат?.. — спросила Арамаида.

Михрнерсэ, задумавшись, молча глядел на нее.

— Какая тебе польза, бесценный мой, в падении марзпана? Как только падет Васак, Варазвагаиа возвысят помимо тебя. И это как раз и будет твоим падением. Кто такой Васак — изменник, обманщик или обманутый, — сейчас разбирать не время. Ты возвысь его, бесценный мой, не отступайся от него! Этим возвысишься и ты сам, бесценный мой. Поддерживай Васака, возвышай его, возвышай!..

— Истина, сестрииа, истина из истин… — бормотал Михрнерсэ, просветлев. — Пусть падет Васак жертвой вместо меня. И пусть он послужит возвышению моему! Но я не жизнь свою спасаю, я не смерти страшусь: я спасаю честь свою, свое имя. Если даже я и ошибся, все-таки я прав!..

— И не забудь рассчитаться с армянской конницей. Эта девушка подала тебе хорошую мысль…

— Но откуда у нее эти сведения?

Арамаида рассказала брату о связях Вараздухт с доком Вахтанга. Михрнерсэ вызвал Нюсалавурта и приказал покончить с армянской конницей. После долгих пререканий Нюсалавурту удалось добиться решения послать конницу на войну, где она должна была бы погибнуть в самых опасных боях с кушанами.

Наутро Михрнерсэ вызвал Вараздухт и приказал ей выехать в Армению, к Васаку, следить за ним, убедить оставаться верным Михрнерсэ, а также пересылать ему, Михрнерсэ, все сведения о Васаке.

Вараздухт спаслась и на этот раз…

Перед армянской конницей раскинулась пустынная равнина с чередующимися солончаками и болотами, с предательскими топями. Конница вытянулась в длинную цепь, по три всадника в ряд. Во главе ехали князья. Они выглядели задумчивыми, даже встревоженными. Веселы были только воины, довольные тем, что кончилась томительная жизнь в лагере. Им было известно, что они идут на войну с кушанами. Это было не очень приятно, но все надеялись, что найдется какой-нибудь выход: в награду за удачные бои царь царей мог бы даровать им право вернуться на родину… Согретые этой надеждой, воины беспечно переговаривались и с любопытством оглядывали окрестности.