Вардананк - [127]
Толпа зарычала. Это было знаком того, что приближались осужденные. Армянские воины сбились в одну кучу. Вот показались нахарары… Но слонов все еще не выпускали из загона. Изумлению толпы не было границ, когда появились нахарары: верхом на скакунах они проследовали к стоянке армянской конницы, и там со всеми почестями их пригласили спешиться. Нахарары были не умыты и не одеты, но все же не были похожи на только что вышедших из тюрьмы заключенных. Васак, Гадишо, Рштуни, Гют и Манэч держались спокойно, еле скрывая свою радость. Надломленными и печальными выглядели Артак, Нершапух, Ваан Аматуни и Шмавон. А Вардан, вероятно, за всю свою жизнь не выглядел столь смятенным, да и не имел никогда к тому подобных причин… Привьмный к опасностям, всегда неизменно свободный внутренне, он первый раз в жизни совершил насилие над своей совестью; первый раз он обманывал себя и других, кривил душой и лукавил Он испытывал такие острые укоры совестч, такой стыд, что готов был провалиться сквозь землю, лишь бы никого не видеть, — в особенности своих воинов, которые ел огрели на него с напряженным изумлением.
Толпа глядела в сторону загона, удивляясь, почему запаздывают слоны. Окликали сторожей, но никто не отзывался. Заподозрив, что казнь нахараров отменена, толпа стала готовиться побить осужденных камнями. Армянские воины бросились к себе в лагерь за оружием и скакунами и с угрожающим видом вернулись. Атмосфера накалялась. Еле уловимый знак, одно какое-нибудь слово — и избиение началось бы.
Положение спас главный тюремщик, ехавший во главе стражи. Он придержал коня и закричал:
— Окажите почести нахарарам: они признали учение маздаизма!
— Признали?! — зарычала толпа.
— Закон маздаизма!.. — еще громче крикнул тюремщик. — Почтите же их!..
Люди отбросили прочь приготовленные камни и с шумом бросились целовать нахарарам руки, осыпать поцелуями поводья и гривы их коней. Нахарары старались как-нибудь избавиться от этих ггоздравлений, но тщетно.
К Вардану подбежал Аршам, впился в него испытующим взглядом и заметил в глазах Спарапета неизъяснимо глубокую тоску. Вардан видел, как армянские воины, убитые стыдом и скорбно, прижались друг к другу, как бы оцепенев от горя, и смотрели на него глазами, полными упрека и отчужденности. Он мысленно молился, чтобы не навлечь опасности на себя или на них.
Бабик и Нерсик стояли, крепко держась за руки, и следили глазами за Васаком. Тот спокойно взглянул на сыновей и кивком приказал им пойти в лагерь.
Когда в лагерь прибыли нахарары, ни один воин не подошел к ним. Только служители приняли коней и откинули пологи шатров.
Вардан поспешил войти в шатер, чтобы не чувствовать устремленных на него глаз, которые жгли его. Он не в силах был перенести и взгляды товарищей своих. Артак внимательно следил за Варданом, очевидно, желая заговорить с ним, но Вардан именно его и избегал, пожалуй, больше, чем остальных. Нершапух что-то шептал про себя. Шмавон выглядел разъяренным, — этот молчаливый и необщительный человек, который до сих пор не принимал активного участия ни в каком решении, стал уже тяготиться вынужденным отречением. Войдя к Вардану, он мрачно сел рядом с ним. Немного спустя вошли, следом за азарапетом, Нершапух и Артак Мокац.
— Напрасно мы отрекались, нужно было отказаться, — пусть бы нас растоптали насмерть слоны!.. С каким лицом покажемся мы теперь нашим родным и народу? — проговорил Шмавон.
— Эх, оставим гордыню! Много мудрых и отважных людей знал я, которые не сумели избегнуть западни, — со вздохом отозвался Вардан. — Попались и мы. Вероятно, сделали какую-нибудь ошибку, загордились… Нелегкая вещь — родина! Не всякий достоин иметь родину.
Вардан говорил со жгучей горечью. Нахарары слушали его безмолвно, в душе соглашаясь с ним и желая дать ему возможность облегчить наболевшее сердце.
— Когда же будет конец этим терзаниям? — удрученно воскликнул Вардан. — Когда же мы выберемся отсюда к себе домой?!
— Ты скажи мне, Спарапет, что они задумали? — обратился к Вардану Артак, намекая на приверженцев Васака.
— Не знаю, что задумали, но условие остается условием: немедленно по прибытии на родину мы заявляем о ложности нашего отречения, — резко сказал Вардан.
Появившийся в этот момент гонец известил Васака, что Михрнерсэ приглашает его к себе во дворец и просит пожаловать с сыновьями. Обрадованный Васак предложил гонцу подождать, пока он оденется так поворот судьбы! — с насмешкой заметил азарапет.
— Рьбка нырнула в воду… — сказал Нершапух. — Из-под слоновых ног он поднимается к новым почестям в сане марзпана!..
Вместе с гонцом прибыла группа военачальников и пышно разодетых дворцовых служителей. Все ждали Васака у его шатра. Васак одевался, приказав одеваться также Бабику и Нерсику.
— А нам зачем ехать? — недовольно возразил Бабик.
— Быстрее, быстрее! Сейчас не время расспрашивать! — торопил Васак.
— Мы же не отрекались, зачем же Михрнерсэ принимать нас? — упорствовал и Нерсик, с опаской поглядывая на отца. Васак сверкнул глазами:
— Быстрее, говорю вам, одевайтесь!
Бабик мрачно покорился, его примеру последовал и Нерсик, и вскоре все трое были готовы. Васак вышел из шатра, у которого его ждали Гадишо, Гют, Рштуни и Манэч. Они уже не скрывали своей близости к Васаку и враждебность к приверженцам Вардана. Решение об отречении было им очень на руку. Отречение было притворное — стало быть, они «притворялись»… Что же было предосудительного в том, что они «притворялись» очень умело и перед всеми?.. Они имели на это право. Тем более, что и сам Вардан должен был понять и признать, что, если подать повод к подозрению, — все дело будет в опасности. И сам Вардан обязан притворяться столь же «умело»…
Герой повести — один из деятелей раннего славянского книгопечатания, уроженец Могилева, печатник Спиридон Соболь, составитель и издатель (в 1631 году) первого кириллического букваря для детей.
Герои повести, молодые выходцы из Белоруссии, стали по велению царя Алексея Михайловича актерами первого московского театра.
«– Почему вы молчите? – кричу я, держась из последних сил над колодцем. – Почему вы ничего не делаете? Ведь наш двор тонет!» Повесть о трагической судьбе депортированных в начале войны немцев Поволжья.
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор романа, писатель-коммунист Альва Бесси, — ветеран батальона имени Линкольна, сражавшегося против фашистов в Испании. За прогрессивные взгляды он подвергся преследованиям со стороны комиссии по расследованию антиамериканской деятельности и был брошен в тюрьму. Судьба главного героя романа, коммуниста Бена Блау, во многом напоминает судьбу автора книги. Роман разоблачает систему маккартизма, процветающую в современной Америке, вскрывает методы шантажа и запугивания честных людей, к которым прибегают правящие круги США в борьбе против прогрессивных сил. Книга рассчитана на широкий круг читателей.