Ванна Архимеда: Краткая мифология науки - [19]

означает по-латыни «движение к добродетели».

Змея Кекуле

У бензола необычный запах; пары его удушливы и даже канцерогенны; он горит, испуская внушительный черный дым; его формула, как нам твердят учебники, C₆H₆, где шесть атомов углерода образуют кольцо, или «цикл». Среди прочих замечательных свойств (как то: быть основой для множества красителей, инсектицидов, взрывчатых веществ и пластмасс) он обладает такой же прозрачностью, как и вода, поэтому стеклянный предмет, погруженный в бензол, становится совершенно невидимым! Но это еще не все: у этой немного магической жидкости совсем не банальная история. Разъяснение ее структуры заполонило хроники в середине XIX века и продолжает удивлять до сих пор. Подумать только: она была открыта во сне!

Я подвинул свое кресло поближе к огню и погрузился в дремоту. Снова перед моими глазами закружились атомы. <…> Длинные цепи, часто тесно сплетенные, непрерывно двигались, свиваясь и развиваясь, словно змеи. Но что это? Одна из змей ухватила себя за хвост и закружилась перед моими глазами, будто дразня. От пронзившей меня догадки я проснулся…

Человека, «увидевшего» во сне формулу бензола, которую на протяжении многих лет искали все его коллеги, звали Фридрих Август Кекуле. В ту эпоху (1865), когда химики ломали копья по поводу атомов, которые одни считали существующими реально, а другие — лишь удобной научной абстракцией, Кекуле сделал свой выбор: он не просто признавал их реальность, но и не переставая видел их во сне, внутренним взором. И в самом деле, такое с ним приключилось не в первый раз. Семью годами раньше атомы уже скакали у него перед глазами, когда он ехал в омнибусе по улицам Лондона. Тогда он заключил, что атомы углерода могут соединяться в длинные цепочки, тем самым заложив основы (при учете четырех связей, которыми углерод может сцепляться со своими соседями) органической химии. Эта наука добилась неслыханного успеха в конце XIX века, поскольку позволила синтезировать наконец органические вещества и показала, что живые существа живы совсем не потому, что в них, как прежде верили, «вдохнули жизнь».

Можно удивляться тому, что химики проделали путь от цепи к циклу в то же самое время, когда люди учились крутить педали велосипеда: первая цепная передача была изобретена в 1869 году… Менее удивительно выглядит идиллическая картина, объединяющая змею с яблоком Ньютона. А если говорить серьезно, то нетрудно себе представить возмущение тех, кто в Бога верил больше, чем в атомы, изрядно отдающими серой заявлениями химиков, из которых прямо следовала избыточность Божественного вмешательства в создание жизни. К тому же сон творца органической химии был вполне эзотерическим. Змея, кусающая свой хвост, — это же Уроборос, символ единства материи и Вселенной, священного кругооборота творения, в котором чередуется порождение с пожиранием. Проще говоря, это образ, тесно связанный со знаменитым «все во всем», а также, если угодно, с «и наоборот», вносящим необходимое уточнение.

Но, как ни странно, наиболее яростно против сна Кекуле выступили вовсе не теологи, а сами химики. Не могло быть речи о том, чтобы строить новую науку, только что с большим трудом очищенную от алхимического наследства, на основании приснившейся змеи, кусающей свой хвост. Сам того не подозревая, Кекуле задел деликатную струну… которая продолжает звучать до сих пор. Год спустя в немецком специализированном журнале Chemische Berichte[23] появился рисунок, изображающий два бензольных цикла, каждый из которых состоял из шести держащих друг друга за хвост макак. После этого сновидение не раз подвергалось подобным атакам со стороны честных химиков: последняя датируется 1985 годом, когда Американская химическая ассоциация посвятила вопросу о бензоле одно из ежегодных заседаний. На нем выступили два американских химика, доказывавшие, что Кекуле не мог увидеть свою знаменитую формулу во сне.

Обилие пролитых чернил и изведенной бумаги ради какого-то сна невозможно объяснить ни неприятием алхимии, которая была, хотим мы того или нет, предком химии, ни какой-то теологической строгостью, так что приходится искать другую причину. Как и на Ньютона, проводившего, кстати, долгие месяцы, раздувая свои алхимические печи, Галилея или Эйнштейна, на Кекуле снизошла благодать — более того, благодать в том самом смысле, который ей придавали адепты древних эзотерических учений. Книга «Ля Фонтэн о любви к науке» — классика алхимической литературы, она написана в 1413 году валансьенцем Жеаном де Ля Фонтэном, и в ней по пунктам расписано, как знание нисходит на посвященных. Можно биться об заклад, что популярный миф о «низошедшем знании» именно здесь берет свое начало. В самом деле, за четыре с половиной века до Кекуле Жеан обладал не меньшей склонностью к вещим снам и за два с половиной века до Ньютона ценил прелести фруктовых садов:

И, отобедав, я уснул,

Расположившись в том саду;

И как мне кажется теперь,

Пробыл я долго в забытьи,

Тому причиной — наслажденье,

Что мне явило сновиденье.

Во сне Жеан встречается с «двумя прекрасными ясноокими дамами», а именно — с Мудростью и Познанием. Они-то ему и открыли, что: