Ваниль - [45]

Когда я толкнула дверь, Лейла бросилась ко мне и, плача, прижалась к груди. Меня охватила паника при мысли, что он не смог ее открыть.

— Только не говори мне, что…

— Это слезы радости, тетя.

Я подняла глаза. В углу комнаты плакал поэт.

Я никогда не видела, чтобы мужчина плакал. Для этого нужен был поэт.

***

Сабия осталась далеко позади нас, и дюны, которые ее окружали, исчезали одна за другой. Появились редкие зеленые растения, ростки тимьяна и розмарина, вскоре и оливковые деревья, поля томатов, и пейзаж позеленел как по волшебству.

Мы покинули оазис две недели назад и дошли до подступов к Зебибу. Я была довольна, считая, что выполнила свою миссию, и возвращалась в деревню с другой Лейлой. Перспектива оказаться дома, снова насладиться радостью одиночества и свободной любовью уже приносила мне удовлетворение.

По-другому дело обстояло с молодой возлюбленной, которая не переставала плакать и стонать на протяжении всего пути, все время оборачиваясь туда, где она оставила своего любовника. Прощание было тяжелым, и мне пришлось прервать их объятия и повысить голос, чтобы они прекратили плакать. Молодая женщина пригрозила, что не уйдет, утверждая, что не может покинуть поэта, потом она утешилась, пообещав себе вновь увидеть своего любовника, прежде чем прийти в себя, вспомнив об оскорбленном муже, отшельнике-отце и снова о поэте.

Я долго пыталась ее успокоить, напоминая ей об ожидании и надеждах ее семьи, как и о моем долге — вернуть ее домой. Она ничего не хотела слушать. И вот она начала рыдать снова.

У меня оставалось только одно средство, чтобы заставить ее забыть эту историю, по крайней мере на время, — сказать ей правду. Но как за это взяться? С чего начать? И поможет ли это?

Нет, Али, не торопись. Я ничего не сказала Лейле. Не позволяй своему перу опережать мой рассказ, ибо оно солжет. Я отказалась посвящать молодую женщину в свою тайну, хотя ничто не мешало мне это сделать. Однако я представила эту сцену очень четко, включая реплики и жесты, и она могла бы выглядеть так…

Когда мы были на полдороге к Зебибу, сидя на муле, которого нам отдал поэт, я обняла Лейлу за талию и воспользовалась тем, что она была повернута ко мне спиной, чтобы объявить:

— Лейла, мне надо доверить тебе тайну.

Я, должно быть, говорила совершенно чужим голосом, ибо она обернулась, и я увидела, как в ее взгляде скользнуло удивление, как будто облако по небу.

— Какую тайну?

Я начала без прикрас:

— Знай, девочка моя, что Зобиды не существует.

— Как это?

Она так резко дернулась, что мне пришлось обеими руками удерживать ее на спине осла.

— Но?..

— В деревне была Зобида, это верно, но никто никогда не знал, куда она уехала и жива ли еще.

— Тогда кто меня закрыл?

— Я.

Лейла так резко дернулась, что мул испугался и чуть не сбросил нас на землю. Я ударила его по бокам, чтобы животное продолжало идти вперед, и сильнее прижала к себе Лейлу, удерживая ее в той единственной позе, что позволяла мне смягчить мои слова и ее реакцию.

— Это было при жизни твоей матери. Она попросила меня тебя закрыть.

— Почему вы мне этого никогда не говорили? К чему это долгое путешествие?

— Чтобы утешить тебя после брачной ночи. Первой, я имею в виду.

— Вы смеетесь надо мной?

— И чтобы заставить тебя встретить любовь.

— Я не понимаю.

— Я всегда думала, что эта история с закрытием — ерунда. Доказательство — в том, что ты открыта, а мы так и не прибегли к помощи Зобиды.

— С моим мужем все могло произойти так же…

— Я не думаю. Ты недостаточно любила Тарека, чтобы пустить его в свое тело. Твое влагалище, возможно, было слишком сильным, но ты точно отказывалась принять его.

— А Тарек…

— Он испугался, вот и все. Ты боялась его меча, а он — твоих ножен.

Она замолчала. Я чувствовала, как она дрожит, и должна была продолжить объяснения:

— Ты соглашаешься с удовольствием вовсе не тогда, тогда тебя голой выставляют перед мужчиной и требуют открыться. Я пробовала! Я ждала другого от брака.

— При чем тут ваш брак?

— Он научил меня, что не брачная ночь заставляет полюбить секс и не соглашение о религиозном браке гарантирует чувства.

— Почему тогда вы согласились меня закрыть?

— Чтобы не противоречить твоей матери.

Она задумчиво ответила:

— Однако я не хотела бы, чтобы моя семья была обесчещена. Я бы сделала все, чтобы избавить их от этого горя.

— Этого ты бы хотела…

Она продолжила, как будто про себя:

— Это поэт меня открыл…

— Это любовь, и ничто больше. Давай поспешим, пока не настала ночь.

***

Вдали показался Зебиб, заключенный между холмами. Стоял конец июля. Нежный ветерок играл с соломинками, оставшимися на полях после уборки урожая. До нас долетал голос муэдзина, и мной завладело странное предчувствие. Я подумала, что неосторожно и глупо было бы довериться девушке. Я прожила все эти годы среди жителей Зебиба, не раскрывая ничего из своей жизни, и не собиралась допускать их в нее, даже чтобы дополнить обучение Лейлы или просто для того, чтобы дать ей повод надеяться.

Я снова услышала ее причитания и удовольствовалась тем, что утешила ее словами:

— Любовь позаботилась о твоем закрытом влагалище. Ты должна быть счастлива и довольна.