Вампиры - [11]

Тут кто-нибудь обязательно осведомлялся: «И Бэмби тоже?»

– В особенности Бэмби, – сухо отвечала она. – Этот гнусный мелкий урод их только подбадривает.

Ну, конечно, ее притворная злость никого не могла обмануть. Но все равно каждое утро она надевала свою единственную пару синих джинсов, кроссовки, клетчатую байковую рубаху покойного мужа, завязывала волосы шарфом, бралась за оружие (швабру с заднего крыльца) и бросалась в бой. Тогда все кидались к окнам, даже и превозмогая похмелье, чтобы ржать, хлопать в ладоши, стучать по стеклу и болеть – как правило, за оленей, в особенности за отдельно гнусную тварь, бывшую вожаком стаи. Самодовольная, нахальная, дерзкая, та просто переставала есть, стояла и с полным бесстрашием глазела на то, как Аннабель мчится, тряся шваброй. А прямо перед ударом тварь спокойно перепрыгивала через десятифутовый забор, сооруженный специально для того, чтобы не пускать подобных дряней. Ребята любили вожака и назвали его Бэмби в честь героя того глупого мультика, а еще…

Ох, мои ребята…

Их больше нет. Они все мертвы. Ушли бесповоротно, навсегда. Их настигла жуткая смерть.

Потом еще долго все в баре сидели молча. Тишину нарушали только всхлипывания, доносившиеся из дамской комнаты.

Собственно, потому остатки Команды и переезжали. «Зоопарк», южное крыло с семью спальнями, теперь пустовал, стоял темным, пыльным и мертвым. Переезд – после бойни у Джека хватило сил только на этот приказ. Ворон был вне себя от боли, ярости и стыда, и перед тем, как погрузиться на рейс в Европу, велел отправить всех в Техас, домой.

А на долю Аннабель осталось все упаковать, лететь в Даллас, выбирать и покупать дом с местом под мастерскую Карла и, самое сложное, сортировать оставшиеся вещи.

Погибшие оставили так много вещей. Зачастую совсем детских. Аннабель вспомнила о них и вытерла слезы.

Пусть они и были взрослыми мужчинами – самому младшему почти двадцать пять, самому старшему чуть больше сорока, старше даже Кота, второго после Джека Но оставались такими мальчишками!

Ох, она же понимала их ребячливость. Это же от их работы, верней, от ужаса перед нею.

И от неизбежности гибели.

Они же не собирались жениться, растить детей, стареть и мирно прощаться с жизнью на тихом курорте. Они все знали, что умрут, погибнут от отчаянного удара когтями, от клыков, от того, что слишком быстро и страшно для обычного человека. Не отразить и не спастись. А потом выжившие пробьют тело деревянным колом и отрубят голову, и потому не будет даже похорон, на которых смогли бы оплакать друзья.

Они все знали, что умрут, и умрут скоро. Знали все до единого.

И потому были как дети – ее, Аннабель, дети. Она теперь паковала так много их игрушек: игровых приставок, стереосистем, моделей самолетов, пинболов (отчего-то каждый хотел иметь свою личную игровую машину), кальянов, книжек научной фантастики и комиксов. Часть комиксов была, необъяснимым образом, на японском. И к чему на японском? Ведь никто из них не говорил по-японски, а уж тем более не читал. Еще имелись в изобилии порнороманы и журналы. Аннабель узнала, что, оказывается, вполне законно назвать журнал «Выеби меня» и продавать его.

Так много всевозможного барахла, так много потраченных на него денег. Человек из Рима знал, что его воины не накопят состояний, потому что не успеют. И потому они тратили все, что зарабатывали.

Но то, как именно они тратили деньги, попросту ужасало Аннабель – и вместе с тем казалось милым, даже вызывало симпатию. Вся эта здоровая мужественность, алкоголь и страх стольких мужчин в одном особняке…да, жизнь там была, мягко говоря, весьма своеобразной и интенсивной.

И столько выпивки. Целое море ее. Для Команды напиться было как для обычного человека выпить один коктейль. Месячный счет за выпитое в особняке превышал тысячу долларов. И это не считая того, что ребята оставляли в барах. Аннабель вечно приходилось ездить по ним и закрывать кредиты. Огромный гараж был битком набит «Корветами», джипами и мотоциклами. И все всегда упивались настолько, что не могли ехать на них домой. После восьми аварий за две недели Джек установил правило: после пьянки всем возвращаться на такси, если только не с Котом. Тот, и выпив, мог убедить любого полицейского подарить на память пистолет.

Но никто из ребят не был алкоголиком. Дело не в выпивке, а в хлещущей через край энергии. Они изводили горничных, неизменно выпрыгивали совершенно голые и мокрые из душа и предлагали помочь. Повара сбегали с такой частотой, что было запрещено даже заглядывать на кухню, пока повар на территории. Если ребята хотели чего-нибудь сожрать, то должны были звонить и заказывать. Количество поглощаемой пищи восхищало и ужасало поваров. Ребята мели в чудовищном количестве буквально все: и уличный мусор, и гурманские яства – буквально все пригодное в пищу.

Они не толстели. И ни у кого, за исключением Карла, не отрастало брюхо. И не то чтобы ребята были в особенности дисциплинированными, отнюдь. Просто они были, ну, преданными идее, что ли, верными ей и друг другу. Каждый боялся не только за себя. Если кто-то не успеет повернуться с деревянным колом в руках, когтями от глотки до бедра могут располосовать не его, а друга. Даже определенно, друга, потому что он кинется на помощь, а кто еще в целом свете может спасти парня из Команды, как не его друг из нее же?