Вампиры. Нашествие на Лондон - [13]

— Наверное, об этом мог бы рассказать Мигель.

— А, да, Мигель, — вздохнул Гаррисон. — В этой части света старые суеверия живут долго. Мы, европейцы, принося сюда свою религию и свою цивилизацию, склонны думать, что все прошлые верования местных народов попросту исчезают. Но это не так. Новое, по большей части, просто поглощается старым. Возьми, например, День Мертвых. Мексиканцы его празднуют каждый год, и происходит этот праздник от древней ацтекской религии, но сейчас к нему примешана добрая доза католицизма.

Вера в таких богов, как Камазотц, влиться в христианство, как ни пытайся, не сможет… Но эта вера не исчезает. Она просто дремлет в умах людей до подходящего случая. Эти надписи — про Камазотца. Пещера полна летучих мышей — как любая пещера в этой части света. Суеверному человеку, такому, как Мигель, не требуется других доказательств, что это обиталище Камазотца.

Когда отец замолчал, Бен еще какое-то время лежал на своей походной кровати и думал о летучих мышах из пещеры. Какие осмысленность и разум проглядывали в их взглядах!.. Но ведь ничто не запрещает летучим мышам иметь разум. Они, конечно, не могут быть так же умны, как люди, но сообразительность, скажем, собак им вполне доступна.

Он взглянул на отца, который, сидя над своими блокнотами, что-то усердно писал, а потом незаметно погрузился в сон.

Из журнала Бенедикта Коула.

10 марта 1850 года.

С утра в лагере какое-то подавленное настроение. Летучие мыши снова в клетках, но джунгли хранят гнетущее молчание, и никто особо не хочет нарушать его разговорами. Сэр Дональд все так же неприветлив, хотя после обвала в пещере прошло уже три дня.

Сегодня третья ночь пути. Мы движемся к побережью, но впереди еще несколько дней дороги. Возвращаемся мы другим путем, а это значит, что дядя Эдвин не увидит своего древнего города. Сэр Дональд ведет нас через джунгли, как он сам сказал, кратчайшим путем. Путь вроде бы действительно прямой, но нам даже неба не видно, поэтому трудно сказать с уверенностью, так ли это.

Плохие новости: в отряде болезнь. До сих пор случалось разве что расстройство желудка, но сейчас дело серьезное. Некоторые носильщики заболели и жалуются на изнеможение. И действительно, вид у них совсем изможденный. Люди ложатся спать румяными и здоровыми, а просыпаются бледными и слабыми. За ночь кожа на лице стягивается, обнажая скулы, и ребра резче выступают на груди. Мне кажется странным, что болезнь поражает носильщиков, а не нас, европейцев, потому что туземцы привычны к этой стране и ее климату, а мы здесь новички.

Мы продолжаем движение, и вся наша деятельность вертится вокруг летучих мышей. Нести их надо именно так, как говорят, чтобы не беспокоить. Носильщикам запрещено жевать табак, чтобы не беспокоить зверьков. Сэр Дональд по-прежнему каждый вечер выпускает мышей, и они повисают на деревьях вокруг лагеря гроздьями, наблюдая за нами. Утром, просыпаясь, мы видим их уже в клетках. Наверное, ночью они чем-то кормятся, но я этого никогда не видел. И только сейчас мне пришла в голову мысль: чем сэр Дональд собирается кормить их во время плавания?

— Анемия, — решительно объявил Эдвин Шервуд.

Он поднялся от лежащего тела и оглядел столпившихся носильщиков. Он не был доктором, но был богатым англичанином, и Бен знал, что одно это придает ему авторитет.

Лагерь проснулся как обычно, мыши уже сидели в клетках, сэр Дональд подгонял в дорогу. Больные стонали, кожа туго обтягивала их костлявые тела. Но один из лежавших не издавал ни звука. Этот человек ночью умер.

— Анемия, — кивнув, согласился Гаррисон Коул. — Никакого сомнения. Довольно частая болезнь, и… Бен! Ты куда? Вернись!

Бена необоримо притягивало к себе ужасное зрелище. Он никогда раньше не видел мертвеца. Лицо последнего было белым как бумага, и лежал он мирно — будто умер совсем без борьбы. Выглядел покойник так, словно прилег отдохнуть. Но нет, из него ушло то, что делало его живым человеком.

Бен отошел, раздумывая об умершем. Если у этого человека осталась семья, то ее члены больше уже никогда не увидят своего кормильца. Бен знал, что со смертью одного человека из мира уходит нечто невосполнимое.

— Надо поскорее выбираться из этих джунглей, — резко объявил Эдвин Шервуд. — Снимаемся со стоянки немедленно, как только похороним… гм…

— Хуана, — подсказал кто-то.

— Да, Хуана.

Сэр Дональд при этом не присутствовал. Он стоял в стороне, разглядывая своих летучих мышей. Гаррисон Коул, подойдя к нему, сказал, что несчастного придется похоронить, и спросил, не хочет ли сэр Дональд, как руководитель экспедиции, произнести несколько слов над его могилой.

Сэр Дональд бесстрастно взглянул на отца и сказал:

— Хотя во всех этих ритуалах нет никакого смысла, поступайте, как считаете должным.

И отошел прочь.

Из журнала Бенедикта Коула.

3 апреля 1850 года.

После первого смертного случая были и другие. Все они происходили ночью. И все выглядели похоже. И каждый раз умирали только местные жители из числа носильщиков. Количество их сокращалось, но сэр Дональд настаивал, чтобы сохранили всех летучих мышей. Когда рабочих рук стало не хватать, он рассадил мышей по меньшему числу клеток.