Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови - [275]

Когда проснулся, уже стемнело.

Какое-то время у меня кружилась голова, но затем сон окончательно ушел, и я огляделся вокруг. Который час? За высокими стрельчатыми окнами виднелось темно-голубое небо раннего вечера. Постойте, но в моем кабинете нет высоких стрельчатых окон, их нет во всем доме!

Быстро моргая, чтобы приспособиться к темному комнатному освещению, я неожиданно понял, что нахожусь в каком-то неизвестном мне месте, постарался подняться, но с удивлением обнаружил, что не могу пошевелиться, — все тело было вялым и совершенно не слушалось приказов, хотя разум оставался ясным и твердым. Так что мне пришлось лишь сидеть здесь, обливаясь холодным потом от паники и страха, широко раскрытыми глазами осматривать незнакомое помещение, стараясь проснуться и осмыслить происходящее.

Я мог пошевелить головой и выяснил, что сижу в своем кресле — в этом проклятом кресле! Правда, выглядело оно поновее. Возможно, это были причуды света. Мои ноги прикрывало шерстяное одеяло, а поверх пижамы накинут вельветовый пиджак. У меня такого точно не было. Я переводил взгляд с одного незнакомого предмета на другой, и с каждой секундой мой ужас нарастал, переполняя кровь адреналином. Это была гостиная, забитая викторианской мебелью. Кресло стояло перед открытым камином, в котором слабо светились угли. В углу находились большие старинные часы, их мерное тиканье только усиливало общую гнетущую атмосферу.

Но самым страшным был странный паралич, приковавший меня к креслу. Я дергался, стараясь подняться, до тех пор, пока пот градом не покатился по лицу, открывал рот, пытаясь закричать, но издавал только странные, захлебывающиеся звуки. Что, ради всего святого, со мной произошло?

Неожиданно открылась дверь. В комнату вошла девушка лет семнадцати, держа над собой старую медную масляную лампу, одну из тех, которые в наши дни модники переделывают в электрические. Но в этой лампе потрескивало пламя, распространяя вокруг запах горящего парафина. Девушка была в длинном черном платье с высоким воротником на пуговицах и белом льняном переднике. Ее светлые волосы были подоткнуты под маленькую белую шапочку, лихо заломленную набекрень. Она выглядела как служанка из какой-нибудь викторианской драмы, которые мы так часто ставили для телевидения. Горничная подошла поближе, поставила лампу на столик рядом со мной, но затем отшатнулась, увидев мои широко открытые глаза, смотрящие прямо на нее. Я старался заговорить с ней, потребовать, вымолить объяснение, которое помогло бы понять смысл этой чудовищной аферы, но из моего горла вырывались только задушенные хрипы.

Девушка испугалась и сделала реверанс, прежде чем повернуться к двери.

— Мэм! Мэм! — Я с трудом понял, что она зовет хозяйку, так как из-за ее чудовищного акцента рабочих кварталов это слово прозвучало как «мама». — Хозяин проснулся, мэм. Что мне делать?

В комнате появилась еще одна женщина, высокая, изящная, в элегантном викторианском платье, не закрывающем плечи и выставляющем практически на полное обозрение грудь. Ее стройную шею обвивала черная лента с камеей, иссиня-черные волосы убраны в узел на затылке, а лицо было маленьким, красивым, в форме сердца. Губы горели ярко-красным цветом, хотя и несколько мрачным для ее хорошенького лица. Глаза сияли глубокой зеленью и казались грустными. Она подошла к креслу, склонилась надо мной и устало улыбнулась. Кожа ее была странной, неестественно бледной.

— Можешь идти, Фанни. Я пригляжу за ним.

— Хорошо, мэм. — Девушка сделала еще один реверанс и ушла.

— Бедный Аптон, — прошептала мне женщина. — Несчастный Аптон. Я бы хотела знать, не болен ли ты? Никто не может понять, что за странный недуг поразил тебя. — Она встала и горестно вздохнула. — Пора принимать лекарство.

Женщина взяла бутылку, ложку и влила в меня пахучую, горькую на вкус жидкость янтарного цвета. Я почувствовал, как у меня занемел пищевод.

— Бедный Аптон, — снова вздохнула она. — Горько, я знаю, но доктор сказал, что это снимет боль.

Я старался произнести хоть слово; сказать ей, что я не Аптон и не хочу принимать ее лекарство, крикнуть, чтобы люди вокруг прекратили разыгрывать спектакль, но услышал только скрежетание своих зубов и нечленораздельные звуки, похожие на вопли дикого зверя. Женщина отошла в сторону, ее глаза расширились от страха, но затем она вновь овладела собой.

— Прекрати, Аптон. Не надо. Постарайся расслабиться.

В дверях вновь появилась Фанни:

— Пришел доктор Сьюард, мэм.

В комнату вошел коренастый, приземистый человек в коричневом твидовом костюме, похожий на персонажа из романа Диккенса, и наклонился поцеловать предложенную ему руку.

— Джон, — улыбнулась ему женщина. — Я рада, что ты здесь.

— Как ты, Клара? Ты выглядишь очень усталой, такой бледной.

— Все в порядке, Джон. Но я беспокоюсь об Аптоне.

Мужчина повернулся ко мне.

— Да, ну и как наш пациент? Клянусь, сегодня он какой-то встревоженный.

Женщина, Клара, развела руками:

— Мне кажется, что ему немного лучше. Даже когда Аптон взволнован, он может только выть как зверь. Я стараюсь, как могу, но боюсь… я боюсь, что…

Мужчина по имени Джон похлопал меня по руке и жестом попросил Клару соблюдать тишину, затем повернулся ко мне и приветливо улыбнулся.