Вам вреден кокаин, мистер Холмс - [27]

— Вы можете снять свою дурацкую бороду, — произнес Холмс с надрывом. Голос его был столь же резок, как и в тот вечер, когда он появился у меня дома при мелодраматических обстоятельствах, как, впрочем, и на следующий день, когда уже я поехал навестить его. — И, будьте так добры, бросьте кривляться, как в оперетте, изображая иностранца. Предупреждаю, вам лучше сразу во всем признаться, или будет хуже. Игра проиграна, Мориарти!

Хозяин дома медленно повернулся к нему, давая Холмсу разглядеть себя хорошенько, и тихо произнес:

— Меня зовут Зигмунд Фрейд.

Два показательных опыта

Наступило долгое молчание. Что-то в облике врача сбивало Холмса с толку. В сильном волнении, с трудом сдерживая себя, он подошел к Фрейду, который спокойно расположился в кресле за столом, заваленным бумагами, некоторое время пристально смотрел на него, а потом вздохнул.

— Вы не профессор Мориарти, — признал он наконец. — Но Мориарти был здесь. Где он сейчас?

— В гостинице, я полагаю, — ответил врач, выдерживая его взгляд.

Холмс отступил, повернулся и сел в кресло с видом побежденного.

— Ну что ж, Искариот, — обратился он ко мне, — ты предал меня врагам моим. Я полагаю, они сполна отблагодарят тебя за услуги. — Говорил он устало, спокойно и убежденно. Я мог бы даже поверить его словам, если бы не знал наверняка, как глубоко он заблуждается.

— Холмс, это несправедливо с вашей стороны! — вспыхнул я, оскорбленный возмутительным прозвищем, которым он меня наделил.

— Говорил горшку котелок: уж больно ты черен, дружок, — огрызнулся Холмс. — Однако будем говорить без обиняков. Я узнал ваши следы у дома профессора; от моего внимания не ускользнуло и то, что вы захватили с собой кожаный саквояж. Это дало мне основания предположить, что вы знали о предстоящем путешествии. Как свидетельствовало количество вещей, вы знали также, что едете надолго; кроме того, вы их взяли ровно столько, сколько и потребовалось. Мне лишь хотелось бы понять, что вы собираетесь делать со мной теперь, когда я всецело в вашей власти.

— Я перебью вас, если позволите, — вмешался Зигмунд Фрейд. — Полагаю, вы поступаете чудовищно несправедливо со своим другом, который привез вас сюда не для того, чтобы причинить вам зло. — Он говорил спокойно, легко и убедительно несмотря на то, что произносил все это на чужом языке. Холмс снова повернулся к нему. — Что касается профессора Мориарти, доктор Ватсон и ваш брат хорошо заплатили ему за поездку сюда, чтобы заставить вас последовать за ним вплоть до моих дверей.

— Почему они это сделали?

— Потому что были уверены, что это единственный способ доставить вас ко мне.

— Зачем же им все это понадобилось? — Холмс пребывал в недоумении, однако изо всех сил старался не подавать виду. Он был не из тех, кто ошибается дважды.

— А вам самому ничего не приходит на ум? — задал с удивлением врач встречный вопрос. — Послушайте, я читал отчеты о ваших делах, а теперь смогу и воочию удостовериться в ваших поразительных способностях. Кто я такой и почему вашим друзьям вдруг так захотелось, чтобы мы встретились?

Холмс холодно посмотрел на него.

— Могу только заключить, что вы еврей, великолепный врач, родились в Венгрии и какое-то время учились в Париже. Ваши необычные теории привели к тому, что вас отторгло почтенное медицинское сообщество и вы потеряли связь со многими больницами и прочими медицинскими учреждениями, а потом и вовсе забросили врачебную практику. Вот, пожалуй, и все. Да, вы женаты, у вас есть чувство собственного достоинства, вы любите играть в карты, читать Шекспира и еще русского писателя, чье имя мне трудно произнести. Больше не могу добавить ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.

Фрейд смотрел на Холмса как громом пораженный. Потом вдруг улыбнулся, удивив меня еще раз, — его улыбка была по-детски радостной и восторженной.

— Это просто великолепно! — воскликнул он.

— Это сущий пустяк, — был ответ. — Я по-прежнему жду, что вы объясните, зачем весь этот розыгрыш, если не сказать хуже. Вот доктор Ватсон объяснит вам, что для меня чрезвычайно опасно отлучаться из Лондона, даже на короткое время. Как только обнаруживается мое отсутствие, в преступном мире наступает нездоровое оживление.

— И все же, — продолжал настаивать Фрейд, восхищенно улыбаясь. — Мне бы очень хотелось знать, как вам удалось угадать всю мою жизнь с такой точностью.

— Я никогда не строю догадок, — мягко поправил его Холмс. — Гадать на кофейной гуще — худшая из привычек, совершенно несовместимая с умением мыслить логически.

Он поднялся. Голос Холмса против его воли потеплел. Когда речь заходила о его дарованиях, он делался тщеславнее иной красотки. К тому же, надо добавить, в восхищении венского врача не было и тени снисходительности или неискренности. Холмс был готов позабыть об опасности, которая якобы ему угрожает, или не обращать на нее внимания, лишь бы получить полное удовольствие в эти последние, как ему казалось, минуты.

— Личный кабинет — самое лучшее место для того, чтобы изучать характер хозяина, — начал он тоном профессора анатомии, объясняющего ученикам особенности строения скелета. — Толстый слой пыли свидетельствует о том, что никто, кроме вас, не появляется здесь. Сюда не разрешается заходить даже горничной, иначе она просто не допустила бы этого, — сказал он, ведя пальцем по переплетам книг. Кончик пальца почернел.