Вальтер - [10]

– Элиту можешь описать? Рост, вес?

– Здоровенная дурмашина, – и, отвечая на незаданный мной вопрос, который так и вертелся на языке: – От трех метров в высоту, весом не меньше тонны. И каких их разновидностей только не бывает, начиная от кинг-конгов, заканчивая уж совсем непотребной хренью.

– И зачем тогда артиллерия, чем вас не устраивает крупняк? Та же пуля «КПВ» слону в хобот войдет и из задницы вылетит и следующего слона грохнет. А слон крупнее элиты получается…

– Для матерой элиты «КПВТ» – семечки. Они ведь тоже не просто так, у нас есть свои Дары, у них свои. Плюс смертельных точек очень и очень мало, а остальное им до лампочки. Боли не чувствуют совершенно, регенерируют так – жуть. Если даже мы нехило умеем это делать. Вот и получается, что крупняк не панацея, только артиллерия нормально работает.

– Теперь давай про дела поговорим. Что ты от меня хочешь? В чем моя помощь требуется?

Цемент задумчиво посмотрел на часы.

– Все завтра. Так, тебе пора принимать лекарство, чтобы не загнулся раньше времени. – Он достал из-под бронежилета ладанку, откуда выудил красного цвета кругляш, протянул мне: – Давай глотай и ощущения описывай. Даже если ты зараженный, еще сверху часа четыре проживешь благодаря этой штуке, и вот запей. – И, видя мою нерешительность, добавил: – Ну, чего медлишь, хотел бы что-то плохое сделать – сделал бы, сам понимаешь, у тебя против меня ни единого шанса.

Проглотил.

– Тепло по всему телу пошло.

– Отлично. – Тот показал мне большой палец в знак одобрения. – Теперь же вот три-четыре глотка, не больше, – строго добавил, протягивая обычную армейскую флягу. Я приложился. Несмотря на запах хорошего коньяка, жидкость оказалось той еще мерзостью. Отвратительная, еле-еле в себя пропихнул.

– Ну, ловись рыбка и большая, и маленькая. – Опять, видимо, ситуация была понятна только ему. – Как себя чувствуешь?

– Да вроде в порядке, голову малость кружит.

– Это нормально. Короче, я сейчас на боковую, как светать станет – толкнешь. Ты же, если хочешь еще пожить, лучше даже не засыпай. Время засеки и раз каждый час по три-четыре глотка живца. – Видя мои недоуменные глаза, пояснил: – Что пил только что. Жрать захочешь – разогревай только в ванной, в туалет по-большому, там мешки под мусор, сделал дело в мешок – его завязал и в окно. Нечего вонять. Как бы до обеда здесь кантоваться не пришлось. Все, бывай.

Цемент развалился на диване, и уже минут через десять из комнаты раздался могучий храп. Я же устроился на стуле возле окна, наблюдая за безжизненным проспектом, борясь с двумя желаниями – со сном и жаждой убийства.

Глава 2 Крысы

Обычный город даже ночью издает множество звуков, но по сравнению с дневной свистопляской для обывателя кажется, что опускается тишина. Что ему шум редких автомобилей, когда при свете солнца их гул становится вездесущим? Еще абсолютная, непроглядная темнота для большого города – явление редкое. Даже в заулках и закоулках она не имеет безграничной власти, ее попирает вездесущее уличное освещение, рекламные баннеры, вывески сотен и сотен магазинов и бутиков, фары снующих всю ночь машин, светящиеся окна тысяч и тысяч квартир.

– Ты просто с центральных улиц никуда не сворачивал! – заявит старожил с видом знатока.

Я сравниваю с девственной природой, с глухой тайгой или дикими уголками, точнее, углами Африки. Вот там темнота и несет тот первобытный глубинный ужас, когда за границами круга, освещаемого костром или фонарем, кажется, что нет не только жизни, но сама Ойкумена сузилась до этих пределов. Любой человек ночью в городе может совершить пешком путешествие из одного конца в другой, не имея фонаря и других осветительных приборов. То есть пройти порядка пятнадцати-двадцати километров. Выкинем из уравнения встречу с уличной шпаной как маловероятную. Ну и скептикам, говорящим, «вот наша тьма самая темнотатая в мире, проделайте тот же путь, особенно в безлунную ночь по лесу, пусть и не девственному». Все, нет больше задора? Поэтому сейчас, когда освещалось лишь одно пятиэтажное здание напротив, оказавшееся УФСБ по Зеленоминской области, казалось, что вновь произошло возвращение к временам каменного топора. Сегодня большинство людей забилось в свои пещеры и ждало солнца с той же надеждой, как многие тысячелетия назад. А хищники вновь вышли на охоту, если Цемент не соврал.

В невероятной для города тишине резкие звуки, отражаясь от домов, разносились очень далеко. Вот где-то звякнуло разбитое стекло, а далеко, на пределе слышимости, раздалась заполошная автоматная очередь, сначала одна, потом присоединилось еще несколько стрелков… Совсем близко гулко грохнул выстрел из ружья, второй, третий… А затем раздался истошный, настолько ужасный вопль, как могут кричать только перед смертью. У меня зашевелились волосы на затылке. Громкий звук сминаемой огромной консервной банки под непрекращающийся вой сигнализации, потом к какофонии присоединилось еще не менее десятка автомобилей. С каждой минутой, пока прислушивался к ночному городу, убеждался в правоте слов Цемента. Это не чрезвычайная ситуация, это полный и беспросветный звездец.