Валтасаров пир - [52]

Сунув босые ноги в туфли, я зашагала по комнате. Да, высмеяла! И правильно сделала, это предложение было слишком оскорбительно. Но почему адмирал ведет себя таким образом? Он ведь увлечен мною, он желает меня, это я чувствовала и нисколько не ошибалась. Так неужели он ждет, что я первая сделаю шаг навстречу?

Нет, непременно нужно сделать так, чтобы он забыл свою странную гордость, чтобы он отбросил свои привычки грубо обращаться с женщинами! Но какой способ для этого подобрать?

– Мадам, что с вами?

Маргарита просунула голову в дверь и внимательно смотрела на меня.

– Что это вы бегаете по комнате? Я топнула ногой.

– Зачем ты пришла? Ты же видишь, я думаю!

– Непричесанная, неодетая, босая! – запричитала она. – Какой вы стали странной, милочка! А ведь к вам гость пришел.

Я невнимательно взглянула на протянутую Маргаритой визитную карточку. Так и есть: Жан Луи де Риго, граф де Водрейль… Этот человек преследовал меня уже давно и повсюду.

– К черту Водрейля! Я никого не хочу видеть.

Ворча, Маргарита удалилась. Я зябко поежилась и, наклонившись, расшевелила головешки в камине. Не очень-то приятная погода на дворе. И не очень приятные мысли.

Со мной всегда так получается: я нравлюсь тем, кто мне не нужен, и безразлична тем, к кому питаю какие-то чувства. Так было с Анри, то же повторяется с адмиралом. А если учесть еще то, что Эмманюэль вот-вот может вернуться в Париж, то жизнь станет и вовсе невеселая.

– А ведь он любит вас, граф де Водрейль! – заявила Маргарита, снова появляясь в дверях.

Я пренебрежительно усмехнулась.

– Любит! И это ты называешь любовью?

Я принялась перебирать почту, но слова Маргариты почему-то все время приходили мне в голову. Он любит меня… Конечно, я в это не верю, и даже если это так, то мне от его любви мало проку. Хотя… Я даже вздрогнула от мысли, пронзившей меня.

Есть такое чувство – ревность… Чувство, особенно сильное в мужчинах, да еще таких гордых и самолюбивых, как адмирал. Что, если сыграть на этом? Странно, как я раньше до этого не додумалась. Надо только выбрать мужчину привлекательного, известного, и обставить все так, чтобы дело выглядело вполне серьезно. Но кого же выбрать? Да хотя бы того же графа!

Опрометью я выскочила из комнаты, пробежала по коридору, резко остановившись на лестнице. Граф еще не уехал, а только надевал плащ. И как хорошо, что рядом стоит его лакей! Он живо растрезвонит все своим версальским собратьям. И пошла гулять сплетня…

– Господин де Водрейль, ради Бога, подождите!

Я стояла на лестнице в одном прозрачном пеньюаре, сквозь ткань которого просвечивали ноги и кончики грудей, босая, с золотой россыпью распущенных по плечам волос.

– Ах, простите, пожалуйста! Служанка неправильно известила меня. Разумеется, у меня нет никаких причин отказываться видеть вас, милейший граф.

Водрейль пожирал меня взглядом, и я, не выдержав, все-таки стянула ткань пеньюара на груди рукой.

– Как я рад это слышать, мадам.

– Не согласились бы вы сопровождать меня к модистке? – спросила я весьма нежно.

– Конечно. Мой экипаж к вашим услугам. Я улыбнулась.

– Подождите меня всего полчаса, граф. Я буду готова. Через час, одетая и причесанная, я поехала в карете, и граф сжимал мою руку в своей. Из-под полуопущенных ресниц я в который раз оглядела его, радуясь, что сделала хороший выбор. Он красив и имеет репутацию донжуана. Его любовницей была Мария Антуанетта! Почему бы адмиралу не поверить в то, что я и вправду поддалась очарованию Водрейля? Только все должно выглядеть как можно серьезнее. Надо совершить несколько безрассудных поступков… В конце концов, мне это будет стоить лишь десятка мимолетных поцелуев.

У знаменитой модистки Розы Бертен я появилась по двум причинам. Во-первых, она шила наряды для мадам де Ламбаль, и последняя легко могла узнать о том, что я приезжала к модистке вместе с графом. Во-вторых, я задумала сшить себе платье к празднику Рождества, к тому балу, что намечался в Версале.

– Это должно быть нечто великолепное! – сказала я. – Мне нужно до конца покорить одного красивого мужчину.

С этими словами я бросила многозначительный взгляд на графа де Водрейля, хотя на самом деле имела в виду совсем другого человека.

– Уже поздно, мадам, шить что-то великолепное, – заметила Роза Бертен. – Я не успею. До Рождества – считанные дни…

– А я заплачу вам сто тысяч ливров, если вы успеете. У мадам Бертен отвисла челюсть. Я назвала очень большую сумму и не думала отказываться от своих слов.

– Но это должно быть что-то умопомрачительное, вы понимаете?

– Я сделаю это, мадам. Вы будете лучше самой королевы. Целый час она сидела, склонившись над модными журналами и выбирая фасон для рождественского платья. Я терпеливо ждала, чтобы одобрить то, что она придумает. На ее вкус и мастерство я полагалась полностью. Роза Бертен была лучшей модисткой во всей Европе.

– Итак, на каком цвете остановимся?

– Пожалуй, золото на ярко-голубом фоне…

– Я закажу самую дорогую тафту и самый лучший бархат, много полотна и шелка для нижних юбок, несколько штук золотистых фламандских кружев и серебряного диаспера… Нужно будет много сапфиров, мадам, и бриллиантов, если вы думаете усыпать ими шемизетку. А еще тесьма, ленты, муслин, алмазные булавки…