Вальсирующие со смертью - [5]

— Я никогда не отказывал тебе в удовольствии.

— Согласна. Но я отрабатывала твои услуги. Ты ведь ничего задаром не делаешь.

Это был последний всплеск отрицательных эмоций. Кажется, она успокоилась и нервозных плевков больше не ожидается.

На резном антикварном комоде стоял проигрыватель. Она выбрала пластинку, и по комнате разлилась музыка.

— Ты не против вальса?

— Нисколько.

— Ты из тех редких мужчин, которые умеют танцевать вальс. Я запомнила это, когда мы ходили в ресторан.

— Первый комплимент за сегодняшний день.

— Могу добавить ложку дегтя. В тот вечер расплачивалась я. За ужин, за танцы, за твою галантность и за постель.

— Ты думаешь, я так дешево стою?

— Я думаю, что ты стоишь очень дорого. Мне не по карману. Твоя жена купила тебя теми средствами, которых у меня нет. Ей двадцать восемь, а мне сорок.

Он промолчал. Они легко кружились в танце, и на ее лице блуждала блаженная улыбка. Это были разные, не похожие друг на друга люди, которых ничто не связывало и не объединяло. Как могло случиться, что они провели вместе немало времени за последние два года и были минуты, достойные воспоминаний?!

Она смотрела в пустоту и улыбалась. Может, она думала о нем. А он поглядывал на конверт с деньгами и думал о том, что теперь ему придется ездить на метро и уезжать с этой дачи на электричке.

Шампанское кончилось. Женщина раскраснелась, щеки горели, а помутневший взгляд все еще сохранял блеск.

— Ты сегодня останешься? — спросила она.

— Если ты так хочешь.

— Я подумаю. Но для этого мне понадобится еще бокал шампанского.

— Я бы выпил водки.

— Не опошляй. Жди, я скоро вернусь.

На второй этаж вела крутая деревянная лестница с резными перилами. Стены дома, потолок были выполнены из мореного дуба. Старинная резная мебель, антикварные вещи, картины в тяжелых золоченых рамах, желтые абажуры придавали дому определенный шарм и своеобразный аромат. Новая хозяйка это понимала и старалась соответствовать обстановке, изображая из себя светскую леди, но воспитание слишком часто просачивалось сквозь маску и возвращало ее к бытовым проблемам современной неустроенности. В эти минуты звучали слова о ничтожности современных рыцарей и о счастье через брачные объявления.

Она поднялась наверх и скрылась за тяжелой темной дверью. Он смотрел ей вслед и не мог понять, что он здесь делает. Кому все это нужно? Что он испытывал, получая одну оплеуху за другой от безразличной ему женщины? Просто он любил наблюдать за поведением людей и сказанное никогда не принимал на свой счет. Он анализировал, оценивал, делал выводы и забывал о них. Как человек поведет себя в предлагаемых обстоятельствах? Сегодня он испытывал удовлетворение. Он предвидел ход событий, тему разговора, настроение и не ошибся. Он не сомневался, что история кончится постелью, и вся ее песня будет смазана. Женских амбиций надолго не хватает. Еще немного музыки, прижать ее ближе к себе, дохнуть на нее горячим воздухом, провести грубой колючей щекой по виску, и она размякнет, как ватная кукла.

Он подошел к проигрывателю и поставил пластинку с тем же вальсом. Закурив, повернулся лицом к лестнице и, облокотившись на комод, стал ждать.

Дверь распахнулась. Она вышла с подносом в руках. Бутылка шампанского, графин с водкой, рюмки и новые фужеры. Смешно, но она чувствовала себя королевой, забыв снять фартук кухарки. Он едва не рассмеялся вслух, но сумел изобразить маску обиженного страдальца, которого бросила любимая женщина.

Она не могла разглядеть выражения его лица, так как была близорука, но никогда не носила очков в присутствии мужчин. И все же в ней оставался некоторый шарм и женственность. Имело смысл довести дело до постели, чтобы окончательно не жалеть о потерянном времени и деньгах.

Она улыбалась.

— Продолжим наше пиршество! — воскликнула женщина.

— Ты неподражаема! — подыграл он и захлопал в ладоши.

Начался новый такт вальса. Она наступила на подол платья, и все произошло в один момент. Поднос выпал из рук и с грохотом поскакал по ступеням, разбивая посуду, разливая пенящуюся жидкость и разбрасывая осколки.

Она упала лицом вперед, перевернулась и покатилась по крутым ступеням к порогу. Он стоял окаменевший и обреченно наблюдал за кошмарной картиной.

Грохот затих, а вальс продолжал играть. Он выронил сигарету на пол и не мог шелохнуться, не отрываясь от застывшего в неестественной позе тела. Юбка задралась к груди, оголяя красивые ноги в черных чулках.

«Что это? — подумал он. — Как это? Безумие!»

Он подошел к женщине, отдернул платье и взял ее за голову. Все тело было изрезано осколками стекла, бирюзовое платье превратилось в пурпурное. Голова безвольно висела на шее, словно на ниточке, а голубые глаза застыли, как стекляшки. Губы продолжали улыбаться и выглядели еще ярче на фоне побелевшей кожи.

Он осторожно опустил ее голову, приподнялся и сел в кресло возле ажурного столика. Вряд ли в эту минуту он осознал, что произошло на его глазах. Голова плохо соображала. Жил человек, он только что с ним разговаривал, и его не стало. Так все просто. Есть и нет.

Его взгляд вновь упал на конверт с деньгами. Рефлекс сработал раньше, чем возникла мысль. Он схватил деньги и сунул их в карман.