Вальпургиева ночь. Ангел западного окна - [198]

— Неужели вы и в самом деле не понимаете, уважаемый! Ни вам, ни мне не дано различать, кто жив-живехонек, а кто помре. Мы с вами в таком положении, когда знать это невозможно. Где подтверждения, где доказательства? Нет их… Да, у нас, конечно, есть зрение, ну и что это доказывает? А может, видимый мир — лишь игра нашей фантазии. Откуда вы знаете, что раньше, при жизни, видимый мир не был плодом вашего воображения? Подумайте-ка, вы вполне уверены, что мы с вами не разбились тогда в автомобиле? Возможно, вы только вообразили похороны вашей невесты. Почему бы и нет? Или, думаете, такого не бывает? Поди знай, кто на самом деле является творцом наших фантазий! Может быть, весь мир сотворен фантазией и человек жертва собственного воображения! Нет, что ни говори, а «жизнь после смерти» не такова, какой ее представляют иные знатоки, этим умникам ровно ничего не известно, но скажи им хоть слово поперек, у них на все готов ответ. — Липотин торопливо закурил новую сигарету; я невольно перевел взгляд на его горло: не потянется ли дым из-под красного шейного платка. А он уже опять захрипел: — По правде говоря, вы, уважаемый, должны меня похвалить. Увечье-то я потому заработал, что ради вас старался. Если я правильно понял, вам удалось в полном одиночестве претерпеть действие красного зелья, коим тибетские монахи споспешествуют процветанию рода человеческого, и вы ухитрились выжить. Орденский долг повелевал мне не допустить этого. Что ж, бесценный мой покровитель, мы оба поплатились глубокими ранами, и заживают они медленно, черт побери. У вас ведь тоже остался рубец, но не на шее, как у меня, а в мозгу, — перебит центр, в котором обитает бог сна. Там теперь свищ, вот и не поймете, то ли вы живы, то ли уже отправились к праотцам. Но это зло не столь большой руки, свищ он тоже кое-чем полезен, он вам открывает выход на волю.

Я тоже закурил: если от знобящего страха зуб на зуб не попадает, курево — спасение… И будто со стороны услышал свой собственный голос:

— Липотин, давайте начистоту: кто я, призрак или человек?

Старик наклонил голову к плечу, глаза почти совсем скрылись под тяжелыми веками, потом резко вскинул голову:

— Только тот не призрак, кому дана жизнь вечная. Вам дана жизнь вечная? Нет, вам, как и всем людям, дана лишь бесконечная жизнь, а это совсем, совсем другой коленкор! Ох, лучше не ломайте себе голову, все равно не поймете, пока сами не испытаете. Понять можно лишь то, чем обладаешь. А спрашивай не спрашивай, богаче не станешь. Догадываюсь, куда вы клоните: хотите узнать, как же это получается, что вы запросто водите знакомство с привидениями?

С трудом повернув голову, он покосился на окно и размашисто прочертил рукой крут в воздухе. Над бумагами на столе взметнулось облачко пыли, в лицо мне повеяло чем-то затхлым, давно истлевшим, и показалось, будто где-то вдалеке поднялся дикий вороний грай и заухали столетние филины.

— Правда, Липотин, правда! — Я вскочил. — Вот, вы же все знаете! Да, я вожу знакомство с призраками… Вернее, я вижу, вот здесь, в этом кресле, где вы сейчас сидите… каждый день вижу некий образ… Княжну! Она мне является. Приходит, когда ей угодно… Следит за мной, глазами следит, и вообще преследует меня, ее тело меня преследует, все ее существо… неотвратимо! Скоро она поймает меня в свои сети, точно мошку в паутину, как эти бесчисленные пауки, которых полно в моем доме… Липотин, помогите мне! Помогите, прошу, помогите, не дайте мне…

Слова хлынули внезапно, подобно потоку, неожиданно сокрушившему плотину, и меня самого эта вспышка так потрясла, что я бессильно опустился на пол у ног Липотина и устремил на старого антиквара умоляющий, затуманенный слезами взгляд, словно передо мной всесильный чародей, сказочно могущественный волшебник.

Липотин медленно-медленно приоткрыл левый глаз и глубоко затянулся дымом — в тишине опять стало слышно, как шипит и свистит воздух в серебряной трубке. Наконец он негромко заговорил, и с каждым словом его лицо все больше окутывал густой синеватый дым:

— Я к вашим услугам, уважаемый, ибо… — его взгляд вонзается в меня, — ибо кинжал все еще у вас. Или нет?

Быстро схватив тульский ларчик, я нажимаю потайную пружинку, замок щелкает.

— Ага, — Липотин удовлетворенно ухмыляется. — Ладно, я вижу, вы собрались как зеницу ока беречь наследие Хьюэлла Дата. Но позвольте дать вам совет: подыщите для драгоценной семейной реликвии более надежный приют отдохновения. Неужели вы до сих пор не заметили, что шкатулочка… — почти того же сорта, определенно смахивает на земные одежды некогда столь глубоко мной почитавшейся княжны. Путать схожие символы нежелательно — перестанете различать силы, что в них воплощены.

Мою душу словно зарницы озаряют первые проблески понимания. Я хватаю кинжал и, кажется, вот сейчас рассеку колдовские узы, которыми опутан столько дней, недель… или долгих лет? Но Липотин морщит лоб, скроив такую физиономию, что я, мгновенно оробев, не решаюсь ударить его, фантом, кинжалом.

— Мы все еще проходим азы магии, дорогой мой меценат, — ехидно заметил Липотин и засмеялся, но с таким мучительным спазмом, что трубка опять засипела. — Мы пренебрегаем показными, символическими ритуалами, хотя все еще не можем обойтись без них. Точь-в-точь как неопытные альпинисты, которые, собираясь в поход, потратились на первоклассное добротное снаряжение, но не потрудились узнать, какая ожидается погода. А магия, между прочим, это вам не покорение горной вершины — разве что аскеты истязают себя подобным образом, — магия возносит превыше мира и… человеческой природы!