Валис - [31]

– Я люблю тебя, – сообщила Шерри Жирному однажды ночью, – но по-настоящему я люблю Ларри, потому что он спас меня, когда мне было плохо.

Вскоре Жирный пришел к мнению, что религия в церкви Шерри – дело десятое. Главным же было отвечать на телефонные звонки и рассылать почту. Какие-то мутные личности – которых могли звать Ларри или Мо, или Кёрли, как казалось Жирному, – толкались в церкви, получая жалованье несравнимо выше, чем у Шерри, и при этом ни черта не делали. Шерри всем им желала скорейшей смерти. Она всегда с удовольствием рассказывала об их неприятностях – как у кого-то не завелась машина, кого-то оштрафовали за превышение скорости, а кого-то отругал отец Ларри.

– Эдди скоро вытурят с работы, – говорила Шерри, едва войдя в дом. – Так и надо маленькому говнюку.

Один нищий вызывал у Шерри хроническое раздражение. Этот человек по имени Джек Бамбина, по словам Шерри, рылся в помойках и выискивал там презентики для нее. Джек Бамбина обычно появлялся, когда Шерри была в церкви одна, и вручал ей замызганную коробку с «гостинцами» и приложенной запиской, в которой сообщал о своем намерении посвататься. Шерри с первого взгляда распознала в нем маньяка и всерьез опасалась, что когда-нибудь Джек Бамбина прикончит ее.

– Когда он опять придет, я позвоню, – говорила он Жирному. – Не собираюсь оставаться с ним наедине. Во всем Епископальном фонде не найдется таких денег, чтобы компенсировать мне общение с Джеком Бамбиной, особенно учитывая, сколько они мне платят, а платят мне ровно вполовину меньше, чем получает говнюк Эдди.

Мир для Шерри разделялся на бездельников, маньяков, наркоманов, гомиков и друзей-предателей. Не видела она пользы и в мексиканцах с неграми. Жирный не уставал удивляться полному отсутствию в ней христианского милосердия. Как могла Шерри работать в церкви – и хотеть работать там, – если она не любила, боялась и презирала любое человеческое существо из числа ныне живущих и все время жаловалась на жизнь?

Шерри обижалась даже на свою сестру, которая приютила ее, кормила и заботилась о ней, когда Шерри была больна. Причина: Мэй ездила на «мерседесе» и имела богатого мужа. Но больше всего Шерри обижалась на свою лучшую подругу Элеонору; та сделала карьеру – стала монахиней.

– Вот я тут подыхаю в Санта-Ане, – не уставала повторять Шерри, – а Элеонора разгуливает по Лас-Вегасу.

– Ты не подыхаешь, – поправлял ее Жирный. – У тебя ремиссия.

– Но она-то об этом не знает. Что за место для религиозной деятельности, Лас-Вегас? Небось торгует своей задницей в…

– Ты говоришь о монахине.

Жирный встречался с Элеонорой, и та ему понравилась.

– Если бы я не заболела, то тоже была бы монахиней, – сказала Шерри.

Чтобы беспрестанно не выслушивать бред Шерри, Жирный заперся в спальне, которую использовал в качестве кабинета, и снова взялся за экзегезу. Написано было уже почти триста тысяч слов, и из всей этой груды он начал извлекать то, что окрестил: «Трактат: Cryptica Scriptura» (смотри Приложение), то есть «Тайные размышления».

Жирному казалось, что заглавие на латинском выглядит солиднее.

Здесь он начал терпеливо излагать свою космогонию. Космогония – технический термин, описывающий «как появился космос». Мало какие личности создают космогонию, обычно для этого требуются целые культуры, цивилизации, народы или племена. Жирный прекрасно знал об этом, а посему безмерно гордился тем, что изобрел свою собственную космогонию. Он назвал ее

Два источника космогонии

В его дневнике – или экзегезе – она шла под номером 47 и стала на тот момент самым длинным пассажем его записей.

47. Единый был и одновременно не-был, и стремился отделить не-было от было. Поэтому он генерировал диплоидный сосуд, который, подобно скорлупе яйца, содержал пару близнецов – каждый из них андрогинной природы, – вращающихся в противоположных направлениях (Инь и Ян даосизма, где Единый есть Дао). Единый планировал, что оба близнеца «вылупятся» одновременно. Однако, мотивируемый желанием быть (которое Единый имплантировал в обоих близнецов), близнец, вращающийся против часовой стрелки, пробился сквозь скорлупу и вышел оттуда преждевременно, то есть до срока. Это был темный близнец, или Инь. Следовательно, он оказался дефектным. Более мудрый близнец оставил скорлупу в срок. Каждый из близнецов сформировал унитарную энтелехию – единый живой организм, обладающий психо и сомой и вращающийся в направлении, противоположном вращению двойника. Полностью развившийся близнец, именуемый Первой формой Парменида, правильно проходил все стадии роста, тогда как преждевременно «вылупившийся» близнец, называемый Второй формой, начал чахнуть.

На следующем этапе плана Единого Двум надлежало стать Множеством посредством диалектического взаимодействия. Как гипервселенные они проецировали подобный голографическому интерфейс, который является полиформенной вселенной, где мы, создания, и обитаем. Два источника должны были в равных долях участвовать в создании нашей вселенной, но Вторая форма продолжала скатываться в болезнь, безумие и хаос. Эти аспекты она и проецировала в нашу вселенную.

По замыслу Единого, наша голографическая вселенная должна была служить обучающим инструментом для всего многообразия живых существ до тех пор, пока они не станут изоморфичны Единому. Однако постоянное разрушение гипервселенной II стало фактором, разрушающим нашу голографическую вселенную. В этом причина энтропии, незаслуженных страданий, хаоса и смерти, равно как и Империи и «Черной Железной Тюрьмы». Короче, причина прекращения нормального и здорового развития форм жизни в голографической вселенной. Чудовищно ослабла и обучающая функция, поскольку только сигнал из гипервселенной I нес информацию, тогда как сигнал из гипервселенной II превратился в помехи.