Валентин Понтифекс - [8]

Государственный визит, от которого, хвала Дивин, осталась лишь одна ночь.

Пришлось вытерпеть ужасный банкет. Он не смог от него отвертеться.

Лабиринт, запутанный Лабиринт: он находится в нем, на самом нижнем уровне.

Стены комнаты украшали чудесные фрески с видами Замка, Горы, Пятидесяти Городов; пейзажи, настолько приятные взору, что именно сейчас они казались ему насмешкой. Как далеко до Замковой Горы, до ласкового солнечного света и тепла…

Ах, подумал он, как неприятно пробудиться ото сна, в котором видел сплошные разрушения и бедствия, только для того, чтобы оказаться в самом унылом на свете месте!

4

В шести сотнях миль от сверкающего хрустального города Дулорна, в болотистой долине, известной под названием «долина Престимион», где несколько сотен семейств хайрогов выращивали лусавендру и рис на широко раскинувшихся плантациях, наступал сезон сбора урожая середины года.

Лоснящиеся черные стручки лусавендры свисали налитыми гроздьями с концов изогнутых побегов, поднимавшихся над полузатопленными полями.

Для Аксимаан Трейш, старейшей и хитроумнейшей из всех, кто занимался выращиванием лусавендры в долине Престимион, с этой страдой были связаны волнения, подобных которым она не испытывала в течение многих десятилетий.

Эксперимент по протоплазменной подкормке, начатый ею три года назад под руководством правительственного сельскохозяйственного агента, близился к завершению. В этот сезон она засадила лусавендрой нового вида всю плантацию: и вот они, стручки, в два раза крупнее обычного, готовые к сбору! Больше никто в долине не решался на риск, пока Аксимаан Трейш все не проверит. А теперь она это сделала, и в ближайшее время получит тому подтверждение. Все они заплачут – да-да, заплачут! – когда она на неделю раньше остальных появится на рынке с вдвое большей, чем обычно, партией зерна!

Стоя по колено в грязи на краю своих полей она давила пальцами ближайшие стручки, пытаясь определить, когда начинать сбор. К ней подбежал один из ее старших внуков:

– Отец велел сказать, что слышал в городе, будто из Мазадоны выехал сельскохозяйственный агент! Он уже добрался до Хелькаплода, а завтра поедет в Сиджаниль.

– Тогда в долине он будет во вторник, – сказала она. – Хорошо. Отлично!

– Ее раздвоенный язык затрепетал. – Иди, дитя, возвращайся к отцу. Скажи, что в среду мы устроим праздник для агента, а в четверг начнем собирать урожай. И я хочу, чтобы вся семья собралась через полчаса в доме возле плантации. Теперь ступай. Бегом!

Плантация принадлежала семейству Аксимаан Трейш со времен Лорда Конфалума. Она имела форму неправильного треугольника, что протянулся миль на пять вдоль речки Хавилбов, в юго-восточном направлении доходил неровной линией до границ мазадонского заповедника и заворачивал обратно к реке в северном направлении. В пределах этого участка Аксимаан Трейш безраздельно повелевала своими пятью сыновьями, девятью дочерьми, бесчисленными внуками и двадцатью с лишним лиименами и вроонами, ее работниками. Если Аксимаан Трейш говорила, что пора сеять, они выходили сеять. Когда Аксимаан Трейш говорила, что наступило время сбора урожая, все выходили собирать урожай.

В большом доме на краю андродрагмовой рощицы ужин подавали, лишь когда она выходила к столу. Даже распорядок сна в семье подчинялся указаниям Аксимаан Трейш, поскольку хайроги впадают в зимнюю спячку, а допустить, чтобы вся семья спала одновременно, она не могла. Старший сын знал, что должен бодрствовать первые шесть недель ежегодного зимнего отдыха матери; на оставшиеся шесть за главу семьи оставалась старшая дочь. Среди остальных членов Аксимаан Трейш распределяла время спячки в соответствии со своими представлениями о потребностях плантации. Никто никогда не задавал ей вопросов. Даже в молодости – а это было невероятно давно, когда Понтифексом был Оссьер, а Замком владел Лорд Тиверас – именно к ней в тяжкие времена обращались за советом ее отец и супруг. Она пережила обоих, а также кое-кого из своего потомства, и множество Короналов сменилось на Замковой Горе за это время, а Аксимаан Трейш все жила. Ее толстая чешуйчатая кожа лишилась глянцевого блеска и от возраста приобрела фиолетовый оттенок, извивающиеся змееподобные волосы сменили иссиня-черный цвет на бледно-серый, холодные немигающие глаза помутнели, но все равно, она по-прежнему неутомимо выполняла свои обязанности по хозяйству.

Кроме риса и лусавендры, на ее земле нельзя было вырастить ничего стоящего, да и это давалось с трудом. Дождевые бури далекого севера легко проникали в провинцию Дулорн через огромную трубу Рифта. Хотя сам город Дулорн располагался в сухой местности, обильно поливаемая и хорошо осушаемая зона к западу от него отличалась плодородностью почвы. Но район вокруг долины Престимион к востоку от Рифта представлял собой совершенно другой тип местности – болотистой и сырой, с вязкой голубоватой грязью вместо почвы. Однако при тщательном планировании там можно было вырастить рис к концу зимы – как раз перед весенним паводком, а лусавендру – поздней весной и еще раз – в конце осени. Никто в этих местах не знал сезонных ритмов лучше, чем Аксимаан Трейш, и лишь самые шустрые из фермеров успевали высадить рассаду прежде, чем проносился слух о том, что она уже приступила к севу.