Валенсия и Валентайн - [27]

Валенсия поймала себя на том, что дышит быстро, слишком быстро. Она закрыла глаза и потянула за тонкие белые волоски на тыльной стороне руки. (Трихотиломания! Луиза наблюдала за этим скорее с волнением, чем с беспокойством. Вы, кажется, делаете это, когда вам трудно успокоиться. Правильно?) Она припомнила, что знала о произвольных и непроизвольных движениях, напомнив себе, что если потеряет эту работу, ей придется искать новую где-нибудь в другом месте. На данный момент этого было достаточно, чтобы удержаться от опрометчивых поступков, даже если от этого не становилось лучше. Дыши! Моргни! Она пыталась тренировать себя. Не бросай вещи! Постарайся ничего не испортить! Перестань выдергивать волоски! Она моргнула еще несколько раз, напоминая себе, что контролирует свое тело. Она могла моргнуть ровно восемнадцать раз, если бы захотела, – ни больше, ни меньше. Произвольное движение. Один, два, три, четыре…

– Ты в порядке? – спросил Питер. Он стоял рядом с ее креслом, одна рука в кармане, в другой – дымящаяся чашка кофе. Вид потрясный и вместе с тем непринужденный, как у каталожной модели в фильме ужасов.

– Э… да, – ответила Валенсия в отличие от модели в кино. О том, все ли с ней в порядке, он спросил уже во второй раз; либо она заметно расстроена, либо он одержим ею. Мог ли он услышать, как колотится ее сердце? Заметил ли пот на ее лице? И уловил жуткий поток мыслей: неужели она инструктировала себя вслух? Неужели произнесла какие-то слова, вроде «Не бросай вещи», своим обычным громким голосом? Или даже прокричала их? Может быть, он потому спрашивал ее, что она сидела в своем кресле и кричала «Не бросай вещи!» своему компьютеру?

Все более чем вероятно. И, возможно, как-то связано со всем этим миганием.

– Я в порядке, – ответила она, визуально представляя образующие его голос звуковые волны, выпрямляя их и пытаясь перенаправить. – Просто разговоры со всякими неприятными личностями. По телефону. – Он мило улыбнулся. Неужели она покраснела? Неужели поежилась? Уж не случилось ли землетрясения? В какой-то момент она поняла, что его губы шевелятся, а во взгляде вопрос.

– Извини, что ты сейчас сказал?

– Сказал? А, да. Что таких полным-полно. Неприятных личностей.

Она кивнула. В конце концов, она одна из них. Соберись!

– Так и есть, но мне бы уже стоило привыкнуть.

Покачав головой, Питер переступил с ноги на ногу.

– Вообще-то на самом деле оно и хорошо, что ты не привыкла. Неприятные типы – это те, кто привык к тому, что люди ужасно к ним относятся.

– Наверно, так оно и есть.

Успешное взаимодействие. Ей уже легче, и Питеру, похоже, тоже. У него даже плечи опустились.

– Выпьешь кофе? – Он протянул ей свою чашку.

Она бы выпила, но не из той, к которой он прикасался.

– Нет, спасибо.

– Ну ладно. – Он смущенно кивнул, взглянув на ее пустую чашку. – Вижу, ты свой уже выпила.

– Спасибо. За предложение. Да, только что. Кофеин… знаешь… – Слова вылетели у нее изо рта именно в таком порядке, а потом в поле зрения возникли порхающие, словно птицы, руки. Ее руки. Она сложила их на груди, кивнула и вдруг почувствовала, что вот-вот рассмеется или, может быть, расплачется.

Но Питер улыбнулся.

– Знаю. – Похоже, он действительно знал, и это только добавило ей симпатий к нему. – Если я выпью слишком много кофе, я тоже чувствую себя немного сумасшедшим.

– Сумасшедшим? – Она не хотела ни кричать, ни бросать на него сердитый взгляд, но в первый момент среагировала именно на это слово. Он назвал ее сумасшедшей, настоящей сумасшедшей. Сумасшедшей, сумасшедшей.

– О, я не имею в виду… – сказал он, запинаясь.

– Извини. – Она принужденно закашлялась и нахмурилась. – Что-то в горле застряло. – Он с облегчением кивнул, а она жалобно закашлялась для дополнительного драматического эффекта. – И да, кофеин… у меня от него то же самое. Чувствую себя сумасшедшей. В буквальном смысле. Как будто готова швырнуть кресло через весь зал.

Он рассмеялся, словно она рассказала отличную шутку, вместо того чтобы признаться в постыдной тайне. Интересно. Я во многом могла бы признаться, выдав это за шутку. Эй, Питер, вот что странно: я боюсь влюбиться в тебя, потому что точно знаю, что, если я сделаю это, тебя тут же поразит молния, просто потому, что я люблю тебя. С одной стороны, я действительно верю в это, с другой – знаю, что это невозможно. Забавно, да? Луиза называет это магическим мышлением, но ничего магического здесь нет. Это просто пытка.

– Иногда хочется отвести душу, правда? Особенно на такой работе, как эта. – Питер посмотрел на ее кресло, словно обдумывая возможность его использования. – Мне тоже хотелось швырнуть свое в стену, когда оно сломалось подо мной пополам. Не самое лучшее первое впечатление.

– Я… я так и подумала, – сказала Валенсия, удивив саму себя. Она так старалась говорить ровным голосом, что у нее не осталось сил беспокоиться о том, что именно она говорит. Будь у нее побольше духа, побольше смелости, побольше старомодной находчивости, она бы кокетливо рассмеялась и сказала: А знаешь что? Думаю, весь смысл первого впечатления в том, чтобы быть запоминающимся. В противном случае мы бы просто назвали это первой встречей и я бы уже забыла твое имя