Валаамская тетрадь - [34]

И дело пошло. В 1988 году «косяком» пошел финский турист. Это был «ностальгический» туризм. Приезжали те финны и корелы, которые в довоенные годы жили на Карельском перешейке и на северо-западных берегах Ладоги. Многие из них в те годы бывали на Валааме, и более того — их отцы и деды ходили в монастырь на заработки и даже с семьями жили на острове в монастырском «работном» доме.

Митрополит Алексий. 10 июля 1988 г. Выход из церкви Николая Угодника

Но самым благодарственным был один из первых рейсов, когда Валаам посетили православные священнослужители. Были среди них те, кто в 30-е годы воспитывался в монастырском приюте на Воскресенском скиту, как, например, пресвитер Успенского собора в Хельсинки — Андрей Ильич Карпов, дьякон того же храма Михаил Семенович Крысин и другие. Для меня вся ценность общения с ними была еще и в том (хотя они прекрасные сами по себе люди), что передо мной были живые свидетели той самой жизни, о которой я так мучительно гадал и думал. В тот же год, год тысячелетия крещения Руси, прибыл на остров с визитом митрополит Ленинградский и Новгородский, в недалеком будущем Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Визит Владыки был знаменательнейшим событием того года. Как торжественно-празднично мы его встречали! В тот же день, так было запланировано, на остров прибыли Представитель Финской Православной церкви Архиепископ Иоханнес и с ним в числе прочих священнослужителей финской церкви настоятель Нововалаамского монастыря архимандрит Пантелеймон. Так как вся организация по приему таких гостей со стороны музея лежала на мне, познакомиться с Пантелеймоном труда не составляло. Это и решило все дело. Зимой того же года по приглашению финской писательницы Саары Финни и Пантелеймона я поехал в Финляндию.

Визит митрополита Алексия на Валаам 10 июля 1988 г. Шествие на Игуменское кладбище

Глава 9

На Финляндском вокзале провожала меня жена Оля с трехлетним тогда младшим сыном Леней. Когда я их в последний раз поцеловал и вошел в тамбур, ребенок вдруг заревел «белугой» и закричал на весь вокзал: «Я тоже хочу с папой в Финляндию»! Он бесконечно повторял эту фразу, захлебываясь слезами. Толпившиеся на перроне люди невольно обратили на нас внимание. Мне от двери вагона хорошо была видна эта картина: рвущийся из рук жены мой малыш и лица невольных свидетелей этих порывов. Многие смотрели с сочувствующим недоумением, но были и лица, в глазах которых явственно читалось: «Смываешься, сволочь!». Что попишешь, это были еще советские времена, а с другой стороны, ситуация выглядела так, будто я действительно «смываюсь» навсегда. Проводник нашего вагона стоял, грустно улыбаясь, и, когда поезд пошел, закрыв дверь, произнес: «Даже дети знают, куда нужно уезжать»!

Два дня я провел в Хельсинки, а на третий собрался в Новый Валаам. Накануне я побежал на автовокзал, чтоб купить заранее билет на Хейнявиси. «Мало ли, вдруг утром не будет?» Но на автовокзале даже отсутствовали кассы, и мне объяснили, что билет я куплю прямо в автобусе. Автобус уходил по расписанию в 8.30 утра. Я, как умная советская Маша, прибежал в 7.30 утра — «вдруг места не хватит?» Терпеливо прождал на морозе (это был январь) час. Автобус подошел за 5 минут до отправления. А когда мы поехали, я оказался единственным пассажиром. В первую минуту я похолодел: «Да на тот ли автобус я сел?!» Но автобус оказался «тот», а пассажирами он стал наполняться уже по дороге.

Еще в конце лета я усердно, «зубами» взялся за финский язык и по приезде в Финляндию, хотя еще и не «болтал» по-фински, но уже не был «глухонемым». Как только мы отъехали, я подошел к стюардессе, хорошенькой шатеночке в красном форменном пиджачке и форменной же черной юбочке, и объяснил, что мне нужно будет выйти на 432-м километре шоссе Хельсинки-Иоэнсу. Девушка приветливо меня выслушала, сказала huva (хорошо) и занялась своими делами. Меня это не устроило: хювя-то, хювя, но мне-то надо, чтоб они автобус остановили на этом самом километре. Я атаковал ее со своей проблемой еще раз. Опять услышал приветливое «huva, Негге» и остался ни с чем. Было от чего встревожиться, ведь в Финляндии я впервые.

Но быстрая езда по великолепному шоссе (а шли все время 100–120 км в час), мелькавшие за окном пейзажи подействовали умиротворяюще, и я успокоился: еще ехать и ехать. На всякий случай, через час примерно, я подошел к очаровательной нашей пестунье еще раз и опять напомнил, где мне выходить. На сей раз девушка посмотрела на меня как-то странно, хотя и терпеливо объяснила мне еще раз, что все будет хорошо. Я уже было окончательно успокоился. Но в Варкаусе поменялся экипаж. Вошел новый водитель и новая же стюардесса. Я был в шоке. Мы еще не отъехали, а я уже рассказывал пухленькой хорошенькой блондиночке в той же униформе, где мне нужно будет выходить. Но и в этом случае было лаконичное, приветливое «huva». Тут меня осенило: «Я, наверно, так говорю по-фински, что они ни фига меня не понимают!» Последние волосы зашевелились у меня на голове. Они же меня увезут в Лапландию! И я снова терпеливо и по складам стал объяснять несчастной стюардессе, где мне нужно выходить. Если б это происходило не в Финляндии, а на Кавказе, меня давно бы уже выбросили из автобуса, но здесь мне еще и еще раз объяснили, что я не должен волноваться, они все поняли и все будет хорошо. Я сел на место, но успокоиться не смог. И вдруг сидевшая за моей спиной пожилая дама на хорошем русском языке говорит мне: «Успокойтесь, вся дорога до Иоэнсу знает, что Вы едете в Новый Валаам. Вас высадят, где надо». Вот так! Стало неловко. От неловкости я доел копченую курицу, запил пивом и… уснул!