Ваклин и его верный конь - [20]
Ничего не поделаешь — прошлось среднему брату расстаться с языком…
Последним предстал перед царские очи Оборвыш. Царь смерил его взглядом с головы до ног и захохотал.
— Как, и ты, голодранец, решил стать царским зятем?
— А почему бы и не попытать счастья, государь! — не обращая внимания на насмешку, спокойно ответил Оборвыш. — Как видишь, нос у меня не меньше, чем у старшего брата, а язык не короче, чем у среднего, будет чем расплатиться, если не удастся срубить дуб…
Царь разгневался, сердито топнул ногой и говорит:
— Не срубишь дуб до рассвета, мой палач снесет твою глупую башку!
— Ладно, государь! — воскликнул Оборвыш. — Коли в моей башке не хватит ума, чтобы справиться с каким-то деревом, поделом ей. Крестьянин — не царь, глупая голова ему ни к чему.
Сказав так, добрый молодец повернулся и вышел из царских покоев, не взглянув на позеленевшего от злости царя. С веселой улыбкой направился он к дубу и — на удивленье толпившемуся перед дворцом* народу — не взялся за топор, а улегся в тенечке и крепко заснул… Так беззаботно проспал он до самого захода солнца. А когда наступил вечер, встал, расправил плечи и, не говоря ни слова, три раза обошел вокруг могучего дуба.
Потом достал из торбы лом-самокоп, вонзил его в корни дуба и крикнул зычно, чтобы было слышно аж во дворце:
— Ну-ка, дедушка Лом, давай покажем царю-батюшке и этому проклятому дереву, из-за которого мои братья лишились носа и языка, на что способна крестьянская башка!..
Не успел он договорить, как Лом подскочил, будто ужаленный, и со страшным свистом врезался в корни зеленого великана. Потом опять взлетел вверх и с еще большей силой вонзился в дерево… Во все стороны полетели комья земли, щепа, из камней посыпались искры… К полночи исполин, которого веками не могли одолеть ни люди, ни жестокие бури, зашатался, словно немощный старец, и с треском повалился на землю.
Не теряя времени, Оборвыш достал из торбы топор-самосек.
— Ну-ка, дедушка Топор, пришел твой черед показать батюшке царю и этому строптивому дереву, на что способна крестьянская башка! — выкрикнул он, швырнув топор в крону поверженного великана.
И в тот же миг на глазах у пораженной толпы произошло новое чудо.
Топор раскалился, словно его только что сняли с горна. Из-под острия во все стороны взметнулись огненные языки. Топор-самосек сердито зашипел, заходил влево-вправо, как челнок, запрыгал вверх-вниз… Его удары отдавались в ночной тишине громким эхом. Казалось, сотня дровосеков дружно накинулась на поваленное дерево. Дуб застонал, затрещал… А когда взошло солнце, на том месте, где возвышалась зеленая громада, белела огромная куча щепок да толстых поленьев…
На ее вершине, улыбаясь во весь рот, стоял Оборвыш. Он ждал, что сейчас покажется царь и наградит его по заслугам за доброе дело. Только у царя и его дочери было совсем другое на уме… Царевна из окошка своей горенки увидела, что дуба больше нет. Разглядела она и Оборвыша, что стоял улыбаясь на останках могучего исполина. Только не увидела ни его синих, как небо, глаз, ни стройных, как у оленя, ног, ни гибкого стана. Ей бросились в глаза рваная одежда парня, стоптанные постолы, мозолистые руки… И когда царь вошел в ее светелку, она со слезами кинулась ему в ноги.
— Не губи меня, батюшка, не выдавай за этого оборванца… Я лучше умру, чем выйду замуж за человека, у которого такие грубые руки, а на ногах стоптанные постолы!..
Эти слова как нельзя больше пришлись по сердцу царю. Успокоив дочь, он спустился к Оборвышу. Лицемерно похлопав парня рукой по крепкому крестьянскому плечу, скривил губы в усмешке и сказал:
— Молодец ты, ничего не скажешь; хорошее дело сделал этой ночью, спас свою голову!..
— И к тому же честно заслужил обещанную твоим величеством награду, — напомнил Оборвыш. — Где моя невеста, где полцарства?
Царь словно только того и ждал. Нахмурил брови и говорит сквозь зубы:
— Не спеши, парень, не так легко стать царским зятем и получить полцарства, как ты думаешь. Видишь эту скалу? — спросил царь и, указав рукой на гранитную громаду, возвышающуюся над дворцом на безводном холме, громко добавил: — Если сделаешь так, что до захода солнца с этой скалы потечет вода, дам тебе в жены дочь и полцарства… А не сделаешь, беги с моих глаз, не то несдобровать тебе!
Оборвыш не проронил ни слова. Молча вскинул на плечо торбу со своими верными друзьями и побрел к скале. Взойдя на вершину холма, он вогнал старый железный желоб в расщелину скалы прямо против дворца и крякнул:
— Эй, дедушка Желоб, ну-ка, покажи свою волшебную силу!. Напрягись изо всех сил, сделай так, чтобы вниз хлынула река. Пусть унесет она за тридевять земель и царя, и его привередливую дочь, и весь его дворец вместе с царскими крысами!
Не успел добрый молодец выговорить эти слова, как из железного желоба вырвался бурный пенистый поток. С каждым мгновеньем он становился все полноводнее, все грознее. Не успел царь опомниться, как на царские палаты с грохотом обрушилась водяная лавина. Она смыла дворец в мгновенье ока и понесла его, словно утлый челнок, далеко-далеко за тридевять земель, в тридесятое царство, откуда никому нет возврата…
