Вакансия - [26]

— И все-таки это наше поражение! — сердито сказал Василий, гулко стукнув кулаком по столу.

— Возможно, — с легкостью и каким-то тоскливым безразличием согласился капитан, продолжая смотреть в окно вслед уже затерявшейся среди улиц фигурке Виталия, — но ведь без поражений и побед не бывает. И почему, собственно, поражение?

Левушкин замолчал, отвернулся от окна и оглядел собравшихся.

Никто из команды не пошевелился.

— Разве у нас был другой выход! Остаться всем и крушить все, что можно? Уничтожить в себе все человеческое, но не свернуть камня, не пробить стальных стен? Почему он остался, а мы вот улетаем? Наверное, в этом есть смысл. Кто-то должен был остаться хотя бы потому, что в этом мире есть еще юные принцессы, есть красавицы, которых надо спасать от драконов. И есть еще драконы, и не только сказочные, с которыми надо уметь драться. Существуют еще остатки великой цивилизации, сохранившие в себе кое-что человеческое, истинно великое. И этому человеческому надо помочь взойти, пробиться к солнцу, свету сквозь все эти кибернетические и технические заросли. И в этом наш человеческий долг…

А мы полетим к Земле, в свою галактику, в свой мир. Потому что кому-то надо лететь, ведь трудностей, работы, драконов еще, к сожалению или к счастью, хватает и там…

В любом уголке вселенной, в любом райском местечке, люди остаются людьми. Место человека… Вакансий не будет!

Глава 15

Две недели спустя звездолет «Стремительный» вынырнул из гиперпространства неподалеку от Солнечной системы.

Двигатели корабля работали в обычном режиме. Как всегда в часы вечернего отдыха, все члены экипажа, за исключением вахтенного, собрались в кают-компании. Корабельные роботы разносили на подносах бокалы с горячим чаем. На столике в больших вазах возвышались груды пирожных и пирожков.

Левушкин с Романом играли в шахматы, Геннадий, чертыхаясь, доламывал корабельный ретранслятор:

— Ума не приложу, капитан, почему эта штуковина отказывается работать, — ворчал он, выковыривая из прибора внутренности. — Нет, электроника, кибернетика, увы, не моя стихия.

Левушкин сделал ход пешкой, поднял глаза от шахматной доски и посмотрел на пустующее кресло Виталия, на дымящийся бокал с чаем на столе (роботы по старой программе накрывали стол на всех как присутствующих в кают-компании, так и отсутствующих членов экипажа) и сказал:

— Тяжело нам без Виталия будет. Жаль парня.

И все в кают-компании ощутили бесконечную пустоту вокруг звездолета и вновь почувствовали неловкость друг перед другом, вину перед оставшимся на Синксе товарищем.

Геннадий отложил в сторону ретранслятор, посмотрел на часы:

— Пожалуй, мне пора на вахту, — сказал он. — Пойду, сменю Огурцова.

Ферни отбросила в сторону свои вышивания, собираясь последовать в рубку за штурманом. Она любила наблюдать, как он работает с экранами.

Роман поморщился.

— Ваш ход, капитан, — тихо сказал он Левушкину.

Левушкин вновь сосредоточенно уставился на шахматные фигурки.

И в это долгое мгновение все услышали в коридоре, ведущем в кают-компанию, неторопливые, спокойные шаги.

Медленно растворилась дверь…

Ферни первая посмотрела на вошедшего:

— Виталий вернулся, — радостно, однако ничуть не удивляясь, воскликнула она.

Перед друзьями и в самом деле стоял Виталий, немного усталый, он выглядел даже чуточку постаревшим, но веселым.

Никто из членов команды не проронил ни звука.

Виталий с какой-то непонятной нежностью посмотрел на лица своих старых товарищей, улыбнулся капитану, затем прошел к столу. Посмотрел на бокал с чаем перед своим излюбленным креслом и со вздохом облегчения уселся:

— Что может быть лучше, — сказал он, — чашки крепкого отличного чая в кругу друзей. Ба! Пирожки с капустой, мои любимые. Замечательно!

И все словно очнулись. Виталия стискивали в объятиях, похлопывали по плечу, расспрашивали.

Из рубки вскоре прибежал Василий Огурцов, которого сменил сам капитан.

* * *

В общем, когда через полчаса Виталий вырвался и заскочил к Левушкину в рубку, вид у него был весьма и весьма помятый.

— Пожалуй, — заметил Виталий, — из всех моих приключений эта встреча с друзьями была наиболее опасной.

— Как же тебе удалось? Ты, что же, прятался все это время в своей каюте?

Виталий улыбнулся:

— И тебе пришла эта мысль? Признаться, я тоже подумывал, не подсунуть ли кибернетическим системам Синкса вместо себя своего двойника-робота. В нашей корабельной мастерской такую копию изготовить не так уж сложно. Наивный обман, не так ли, но я не пошел на такой трюк. Нет, я никого не обманывал. Это у вас здесь на звездолете прошло две недели, а на Синксе почти десять лет пролетело, как ни крути, другая вселенная. И все эти долгие годы я честно пытался возродить человеческую цивилизацию на Синксе. Увы, с этим ничего не вышло. Для людей на планете созданы слишком тепличные условия, чтобы люди могли в этих условиях оставаться людьми. Я и сам в последнее время почувствовал, что еще немного — и перестану быть человеком… Правда, кое-что все же удалось придумать. И вот я здесь.

— Как же тебе удалось вырваться?

— Это длинная история. Все эти годы я конфликтовал с тамошней кибербюрократией, со всеми этими суперперфектумами… Изучив их устройство и повадки, я убедился, что, хотя они и уверены, что служат человечеству Синкса, на самом деле даже присутствие одного меня в качестве представителя такового человечества на планете уже приводит их стройную кибербюрократическую систему в совершеннейший хаос.