Ваххабизм в России. Теория и практика террора - [17]

Сегодня ситуация существенным образом осложняется наличием внешнего фактора — идущие с нарастанием миграционные процессы приносят на территорию России миллионы мигрантов, в основном из среднеазиатских республик бывшего Советского Союза. Их нельзя априори рассматривать в качестве носителей чуждых религиозных воззрений. Скорее наоборот — в отличие от России, государственная власть в республиках Средней Азии крайне жестко взяла под свой контроль большинство процессов, происходящих в исламском сообществе, и представители радикальных течений в этих республиках испытывают на порядок большие трудности, чем их коллеги в России. Поэтому приезжающие в Россию мигранты «заражены» радикальными воззрениями не больше, а зачастую и меньше, чем мусульмане тех регионов России, куда прибывают мигранты.

Однако эта жесткость является причиной того, что Россия для носителей радикальных взглядов представляется вполне безопасным убежищем от преследования со стороны своих собственных властей. Российские же правозащитные организации немедленно берут под свою опеку радикалов, заявляя о преследовании их на родине за политические взгляды. В складывающихся обстоятельствах незначительное количество экстремистов, привечаемое на нашей территории, отождествляются со всей массой прибывающих мигрантов — и это до сих пор является серьёзной проблемой.

Стоит отметить, что сказанное касается не только представителей Центральной Азии и жителей республик бывшего СССР. Идущая война в Сирии высветила неприятную проблему — несмотря на явственную поддержку режима Асада, Россия допускает присутствие на своей территории и публичную деятельность людей, приветствующих и оправдывающих противников правительства Сирии и даже откровенных террористов. В качестве примера можно привести деятельность представителя радикальной сирийской оппозиции Махмуда Хамзы, невозбранно работающего в Москве. Здесь речь идет уже не просто о двойных стандартах, а об отсутствии четкой позиции по отношению к экстремизму и терроризму.

Ситуация в мусульманском сообществе мигрантов будет рассмотрена ниже, но можно сказать, что подавляющая его часть не является изначальной угрозой с точки зрения привнесения чуждых радикальных идей. Тем не менее невнятная и непоследовательная политика в области адаптации и тем более интеграции мигрантов, во многом сознательное разжигание ксенофобии, опускание мигрантов и жителей коренных национальностей в тяжелейшие социальные условия объективно создают вражду между ними и толкают мигрантов в объятия радикальных проповедников.

На сегодняшний момент на территории России действует около 60 автономных Духовных управлений, что является и уникальным явлением, и нонсенсом. Существующие органы управления не обладают значимым авторитетом и продолжают порочную практику вражды между собой. Продолжаются аппаратные битвы и внутри муфтиятов. Во многом эта вражда обусловлена чисто личностными, то есть, субъективными факторами, но они создают вполне объективно сложившуюся картину общей слабости по всем направлениям. Ни одно из существующих духовных управлений не контролирует значимую часть мусульманского сообщества, что дополнительно закрепляет его фрагментацию.

Государство не имеет сформулированной и четкой политики в отношении мусульманского сообщества. Более того — эта политика во многом двойственна, а значит, критикуема во всех своих проявлениях. В частности, это выражается в параллельном существовании двух моделей взаимодействия государственной власти с религией.

С одной стороны, региональные власти Северного Кавказа и частично Татарстана обладают возможностью вмешиваться и влиять на вопросы духовного управления. Зачастую это носит характер решения сугубо тактических целей и задач. С другой — политика всех остальных регионов и федеральных органов власти заключается в полном невмешательстве в происходящие процессы, а зачастую и в их игнорировании. В конечном итоге она сводится к требованию лояльности, по большей части выражаемой лишь в публичных заявлениях.

Все это говорит об отсутствии политики как таковой. Раз так — нет действенных структур, осуществляющих повседневный контроль, анализ и прогнозирование обстановки. Это приводит к тому, что перманентные кризисы ставят власть каждый раз перед фактом своего возникновения без возможности реагировать на них упреждающе.

Ухудшающаяся социальная обстановка порождает сторонников радикальных идей, которые выпадают из сферы внимания как духовных лидеров, занятых бесконечной борьбой друг с другом, так и государства, сводящего свою роль к сугубо полицейскому реагированию на наиболее вопиющие проявления их деятельности.

Распад Советского Союза и центробежные процессы в России сопровождались распадом и развалом всей прежней системы управления разными областями государственного строительства и общественной жизни. Одна из наиболее чувствительных областей — идеология — оказалась не просто в кризисе, а прошла через период полного распада, который во многом так и не преодолён.

В сложившейся ситуации реархаизация сознания и востребованность религии стали объективными процессами, которые ко всему прочему практически выпали из зоны пристального внимания государства. Клерикальное руководство сосредоточилось на проблемах собственного выживания и в значительной степени свело свое участие в происходящих событиях к аппаратным войнам. Опять же — трудно обвинять его в утрате контроля над процессами, так как в складывающихся условиях тотальной деструкции планирование деятельности на продолжительный период попросту нереально.