В зеркале сатиры - [3]

— Я рассуждал так же, как и вы, Немцов, но подлинность почерка следователя Дорошенко подтверждена экспертизой.

— Считайте, что ее не было. Я знакомился с работой наших экспертов. Простите за резкость, но это кустари. Им впору молоко на рынке проверять. А Никанорыч был талантливым криминалистом и шел по верному следу. Теперь мы, собственно говоря, лишь завершаем то, что смерть помешала сделать ему самому.

— И куда ведут следы?

— Да я уже докладывал, Федор Федорович. В «Лесосбыт» к Столбову, к Сербину из «Стройфаянса» и в облисполком к…

Тут Архипов довольно резко перебил Немцова:

— Что в «Лесосбыте» неблагополучно, я согласен. Но в облисполкоме… Не зарываетесь ли вы, Немцов? Понимаете, на кого замахнулись? Этот человек — опытный хозяйственник и в номенклатуре десятки лет. Какие бы ни происходили в области потрясения, он всегда оставался на поверхности.

— Не хотелось бы впадать в упрощенчество, но не все, что держится на поверхности, представляет ценность.

— Не острите, а ответьте прямо: вы уверены, что он взяточник?

— Уверен. И знаете почему? Как работник и руководитель он кончился добрый десяток лет назад, но об этом знает пока только он сам. И раздумывает, что же будет дальше. Пенсия? Это для других благо, а для Лу…

И опять прокурор не дал ему договорить:

— Не склоняйте фамилии уважаемого человека, пока у вас нет соответствующих фактов!

Признаться, я не ожидал столь острой реакции со стороны нашего Федора Федоровича, обычно очень уравновешенного. Немного растерялся и Немцов. Стал говорить, что человека, фамилию которого прокурор даже не разрешил назвать, пенсия не устроит. Отсюда, дескать, страсть к наживе.

— И взятки? — сердито спросил прокурор.

— Да. И взятки, — ответил Немцов.

Дальнейший разговор между ними принял еще более неприятный характер.

— А что я предъявлю членам бюро обкома? Умозаключения моего старшего следователя? Там на одних умозаключениях, даже таких гениальных, как ваши, не выедешь. Там требуют фактов.

— Будут факты, Федор Федорович. Будут.

— Ну, до этого, насколько я знаю, еще далеко. Думаю, вы просто не отдаете себе отчета в том, что сейчас с вами происходит. Вам кажется, будто все трудности уже позади, ветер попутный и цель близка. А это совсем не так.

— Нельзя ли без иносказаний, Федор Федорович? Что-то они до меня сегодня не доходят.

— Пока следователь находится на порядочной дистанции от предполагаемых преступников, все идет хорошо и командует положением он. Но сейчас вы приблизились к ним вплотную. Раньше они не знали, что существует на свете такой человек по фамилии Немцов. Теперь они узнали, что он не просто Немцов, но еще и следователь и почему-то крутится возле них. Наступил момент, когда дает о себе знать сопротивление закона…

— Закон на стороне преступников?

— Да. Закон защищает честных людей. Но его надежной броней пользуются и преступники. У вас в руках Уголовный кодекс, у них — тоже. И еще неизвестно, кто его прилежнее зубрил — вы или они.

— Охотно уступаю им пальму первенства.

— Не в том дело. Главное, что закон сейчас работает одинаково и на вас и на них. И они постараются использовать все его возможности, чтобы следы замести и уйти от ответственности. Очень советую вам, будьте осторожны.

Короче говоря, пришлось мне, ветерану, искушенному в тончайших вопросах юриспруденции, выслушать популярную лекцию. Прокурор ушел, а я стал думать, не стоит ли Немцову в самом деле прислушаться к наставлениям Федора Федоровича. Не знаю, испытывал ли это чувство и Немцов, но когда пришла Кира Яковлевна Штих, секретарь нашей прокуратуры, то он поначалу слушал ее довольно рассеянно.

— Я, Виктор, — сказала она, — познакомилась тут с одним делом и хотела рассказать о нем.

— Какое дело?

— Оно поступило из финансовой инспекции. Акт о подделке зачетных ведомостей. Преподаватели отказались получать деньги. Заявили, что от указанных в ведомости студентов они зачеты не принимали.

— Ну что ж, правильно сделали преподаватели. Надо об этом в газету сообщить. Благородный поступок, так сказать.

— Можно и в газету. Но я думала, что это дело и вас заинтересует. Случай-то произошел в филиале юридического института, где наш Никанорыч учился.

— В заочном филиале? Что же вы сразу не оказали, Кира Яковлевна?

— А вы слушали? Я решила, что у вас пятиминутка для упражнений в остроумии.

— Простите, Кира Яковлевна! Немедленно дайте мне это дело.

— Немедленно не могу. Его уже успели отправить.

— Куда? В газету?

— Да нет, пока в районную прокуратуру. Я верну его.

— Верните, обязательно верните. Ах, Кира Яковлевна, что бы мы все делали, если бы в прокуратуре не было вас?!

— Ну, мне комплиментов можете не говорить. Что я собой представляю? Обыкновенный, простой советский человек, как пишут очеркисты нашей «Приунженской правды». У меня скромная должность и еще более скромное жалованье. Но не в том суть. Мне хватает. Суть в другом. У всех находится дело к Кире Яковлевне. Одному нужно выписать командировку. Другому — добыть справку из архива. Третьему — запросить данные о спекулянтах откуда-нибудь из Конотопа. Четвертому — занять пятьдесят копеек на обед. И Кира Яковлевна выписывает, добывает, запрашивает. Даже взаймы дает. Потому что каждый думает: зачем такая куча денег одинокой женщине?