В зеркалах - [40]

— Не тони.

Когда Джеральдина повернула голову и он встретил ее взгляд, ему захотелось отвернуться, хотя их лица почти соприкасались. Он скосил глаза на пустое темнеющее небо.

— Не позволяй сволочам доводить себя да крайности. Когда попадешь в воду, не тони.— Он сел так, чтобы смотреть на ее лицо сверху.— Вот я, например, я мастер побега, мастер маскировки. Когда меня загонят в воду, я перерожусь, эволюционирую обратно. Пока ты будешь ждать, я опять превращусь в земноводное и исчезну, трепеща плавниками.

— Я ничего такого не умею, птичка. У меня нет образования. Придется просто утонуть.

— Значит, надо научиться,— сказал Рейнхарт.— Я не могу тащить тебя из этой грязной воды.

— Рейнхарт, в озере глубины больше метра.

— Да,— сказал Рейнхарт.— Это верно.

С зеленой тонкой полоски дальнего берега налетел ветерок и скользнул по водной глади.

— Тьфу,— сказала Джеральдина.

Лежа на спине, она приподняла голову и посмотрела на воду.

— Теперь я поняла. Там на дне лежит огромный зверь, он занимает все озеро. Оно не мелкое, а только кажется, потому что там лежит эта скотина. И может, через минуту она поднимется оттуда, отряхнется и — топ-топ-топ — пойдет и сожрет весь Новый Орлеан.

— Замечательно,— сказал Рейнхарт.— Великолепно. По листику, по деревцу, все сожрет. Бардаки сжует, чугунные решетки выплюнет. Вот это зверь. Давай, старик, сожри этот проклятый город.

— Мне город нравится,— сказала Джеральдина.

— Мне нет. Он болен. Он гниет.

— Мне он нравится, потому что ты здесь.

— Известно вам,— спросил у Моргана Рейни человек за рулем,— что почти двести человек живут на сортировочных станциях?

— Двести человек? — сказал Морган Рейни.— Я не знал.

— Тем не менее это факт,— сказал тот.— Круглый год двести человек приходят ночевать на железную дорогу.

Они свернули с шоссе на желтую грунтовую дорогу, тянувшуюся вдоль сортировочной станции. Повсюду на многих километрах путей год палящим солнцем стояли груженые товарные вагоны и порожняк. Железные крыши навесов вдоль ветки ослепительно сверкали, отбрасывая небесный жар.

— Чего я только не навидался на этой работе,— сказал человек за рулем.— Когда-нибудь я посмотрю на себя в зеркало и увижу черную образину.

Он хихикнул и скосился на зеркальце, надеясь встретить взгляд Рейни. Рейни смотрел на пути, обмахиваясь своей клеенчатой шляпой.

На службе ему выдали картонную папку со множеством разноцветных анкет, и вот, на машине и в обществе Мэтью Арнольда, он ехал на обследование. Мэтью Арнольд должен был, по их выражению, натаскать его.

— Я-то хотел работать в администрации Новоорлеанского порта,— сказал Мэтью Арнольд,— но не прошел по оседлости. Вот они и уговорили меня сюда.

— Им, видно, очень не хватает людей?

— Судя по всему, да. Видите ли, это не государственное учреждение. И авторитетом государственного служащего вы не пользуетесь. Фактически мы работаем в частной исследовательской компании.

— Да,— сказал Рейни.— Я знаю.

Негритянские дети в грязных нижних рубашках бегали вперегонки по магистральной линии. Дальше, у полотна, возвышалась группа трехэтажных деревянных строений с захламленными дворами.

Мэтью Арнольд остановил и запер машину.

— Приходится запирать ее наглухо,— пояснил он Рейни.— Противно, конечно, в такую жару, но иначе вытащат все, что можно.

Пока они шли к ближнему дому, Арнольд с опаской огляделся и пригладил свои светлые редеющие волосы.

— Такое найдешь только в Черной яме Калькутты[10] или где-нибудь в этом роде,— сказал он Рейни.— Тут надо иметь стальные нервы. Когда я иду в такой дом, я говорю себе: вопросы и ответы, больше ничего. Я не смотрю на них. Я не обращаю внимания на их наглость. Я глух ко всему.

— Вы их ненавидите? — спросил Рейни.

— Я ненавижу всех негров моложе сорока,— сказал Мэтью Арнольд.— Они злобные.

— Возможно,— сказал Морган Рейни. Мэтью Арнольд рассмеялся:

— Вы говорите так, мистер Рейни, как будто не знаете наших негров.

Дети перестали бегать по путям, собрались на соседнем дворе и наблюдали за ними. Рейни посмотрел на них, нахмурился и махнул шляпой.

— Не знаю,— сказал он. Дети тоже насупились.

— Ничего, скоро узнаете,— пообещал Мэтью Арнольд.— На это не нужно много времени.

По пустырю, заваленному керосиновыми баками и консервными банками, они пробирались к полуразвалившейся веранде. Перед спущенными жалюзи на ближнем окне мотались клочья красной клеенки.

— Нам сюда,— сказал Мэтью Арнольд.

Они осторожно поднялись по ступенькам; Мэтью Арнольд поддернул рукава пиджака и постучался. Ответа не было.

— Кто-то там есть,— сказал Арнольд, приникнув ухом к глухой двери.— Я точно знаю.

Он снова постучал, и они уловили шуршание платья и легкие шаги за дверью.

— Много говорить не нужно,— предупредил Мэтью Арнольд.— Наблюдайте за мной.

Дверь отворилась; из нее выглянула черная девушка с приглаженными волосами. Рейни показалось, что за ту долю минуты, пока открывалась дверь, девушка преобразилась, спрятав лицо под маской тупости и скудоумия,— ее глаза как будто помутнели, подбородок отвис, черты расплылись. Когда дверь только отошла от косяка и девушка кинула на них первый взгляд, он заметил, что ее светлые глаза сверкнули злостью и умом. Теперь же она стояла на пороге, бессмысленно мигая под невыносимым солнцем.