В защиту глобального капитализма - [57]

(Андрей Илларионов, либеральный экономист, в 2000–2005 годах советник президента Владимира Путина по экономическим вопросам)[103].

Представление о том, что реформы можно внедрить извне с помощью экономических стимулов, весьма опасно. В большинстве случаев подобные финансовые трансферты лишь поддерживают существование недееспособной системы. Чтобы помощь привела к позитивному результату, ее следует оказывать уже после того, как реформы начались. В 1994 году эксперты ВБ проанализировали программы структурных преобразований в 26 странах и выяснили, что лишь в шести случаях они привели к серьезным изменениям в экономической политике. Главная причина заключалась в сопротивлении бюрократии: чиновники не могли или не желали сокращать и оптимизировать государственный аппарат, а также поступаться собственным контролем над экономикой страны. В некоторых государствах соответствие основным критериям МВФ, например, сбалансированности бюджета, достигалось деструктивными методами: увеличением налогов и тарифов, эмиссией денег или сокращением наиболее важных расходов — на образование и медицину — при сохранении на прежнем уровне государственных субсидий, ассигнований на содержание бюрократического аппарата и военные нужды.

Есть и другая проблема: программы структурных преобразований порой настолько сложны, что неэффективный государственный аппарат оказывается не в состоянии их реализовать. Когда аппарат, пронизанный коррупцией, должен обеспечивать соответствие сотне показателей и критериев одновременно, ситуация неизбежно осложняется, особенно если учесть, что власти наряду с этим должны осуществлять и другие меры, предусмотренные программами помощи на двусторонней основе. Поскольку программы структурных реформ нередко сформулированы весьма расплывчато, правительства стран-реципиентов без особого труда тормозят или срывают их выполнение. Подобные нарушения приводят к приостановке финансирования, но стоит политическому руководству страны сделать заявление о том, что дальше все условия будут соблюдаться в точности, как финансовый кран снова открывается. Такая процедура, судя по всему, может повторяться до бесконечности. Как отмечает один аналитик, осуществление программ структурных преобразований в Африке в течение пятнадцати лет имело результатом лишь «минимальное увеличение открытости этих стран для мировой экономики»[104].

Подобное нежелание стран-реципиентов следовать советам МВФ и ВБ делает несостоятельными распространенные в левых кругах утверждения об ответственности именно этих двух организаций за глубокий кризис, поразивший указанные государства. Следует отметить, что страны, последовавшие рекомендациям международных финансовых организаций, добились намного больших успехов, чем те, которые их проигнорировали. К примеру, в Уганде и Гане, выполнявших требования МВФ и ВБ, темпы экономического роста увеличились, что привело к повышению жизненного уровня. В других государствах, не пожелавших внедрять программы либерализации, — например, в Нигерии, Кении и Зимбабве — экономическая ситуация по-прежнему остается неблагоприятной: нищета и неравенство приобрели хронический характер и достигли угрожающих масштабов[105].

Так что же можно сказать о списании долгов? На мой взгляд, для этого есть немало оснований, но риска не избежать, если подобное решение будет осуществляться неверными методами. Впрочем, с самого начала следует отметить, что серьезность проблемы в ходе дискуссий преувеличивается. Критики МВФ и ВБ утверждают, что из-за долгового бремени в развивающихся странах ежедневно погибает 20 тысяч человек. Такая цифра получается следующим образом: подсчитывается сумма, которую эти страны должны платить обоим международным институтам в качестве процентов по займам, а затем определяется, сколько человеческих жизней можно было бы спасти на эти деньги. Но если даже мы допустим такую невероятную вещь, что все выплачиваемые деньги в случае списания долгов пошли бы на лекарства и продовольствие, а не на военные расходы, подобные аргументы не учитывают еще один очевидный факт. Страны-должники ежегодно получают от развитых стран и международных организаций новые кредиты, гранты и помощь, направленную на цели развития, причем их объем намного превышает процентные платежи. Каждый год бедные страны с наиболее высоким уровнем задолженности (таких государств насчитывается 41) получают от Запада вдвое больше, чем выплачивают по долгам. Поэтому обвинения в адрес Запада, что процентные выплаты ежедневно стоят жизни десяткам тысяч граждан развивающихся стран, — не более чем абсурдное жонглирование цифрами[106].

Тем не менее идея облегчения долгового бремени развивающихся стран в принципе верна. Ее противники говорят: долги надо платить. Это, конечно, правильно, вот только возникает вопрос — следует ли вынуждать людей платить долги, не ими взятые? Допустим, какой-то диктатор набрал кредитов, чтобы усилить военную машину государства, а заодно и увеличить собственное состояние. Затем в стране происходит политический переворот, диктатора свергают, и новое демократическое правительство оказывается по уши в долговых расписках. Почему налогоплательщики этой страны должны платить по обязательствам, которые они на себя не брали? Может быть, разумнее, чтобы за собственные ошибки отвечали кредиторы, выдавшие займы неплатежеспособному режиму? Рыночные структуры, наученные горьким опытом, давно уже прекратили кредитовать страны, запутавшиеся в долгах, а политические организации вроде МВФ и ВБ продолжают снабжать их деньгами в случае любого экономического кризиса. Из-за такой щедрости, достойной лучшего применения, многие развивающиеся страны в 1980-х годах угодили в «долговую западню». Большинство из этих государств абсолютно не в состоянии вернуть кредиты, и от того, что они и дальше будут сидеть в «долговой яме», не выиграет никто. Внешний долг некоторых стран, например Танзании, вдвое превышает годовой объем экспортных поступлений, а обслуживание задолженности поглощает средства, которые могли пойти на образование. Поскольку отмена привилегий, сокращение субсидий и госаппарата чреваты политическими рисками, первыми жертвами «затягивания поясов», как правило, становятся долгосрочные инвестиции.