В западне - [5]

Спустившись с галереи, Парис Вилье пошел к телефону и набрал знакомый номер. Услышав хрипловатый голос на другом конце провода, произнес:

— Это я. Да, видел ее. Думаю, могу это сделать.

Когда он повесил трубку, на лице его не было ни тени улыбки.

Лежа в постели тем вечером, он в деталях вспоминал их встречу на балу.

Эта Шери Макдугал стояла в самом центре зала, словно бы вокруг нее образовалась зона отчуждения. Очень светлая блондинка и, как назло, совершенно не его типа. Слишком тощая, и платье на ней висело, как на вешалке. Зачем девице декольте, если нечего демонстрировать? И волосы, довольно красивые сами по себе, она стянула на затылке в нелепый пучок, подчеркнув худую шею. Украшения Шери, похоже, не носит — только часики поблескивали на запястье.

Парис, к сожалению, хорошо знал таких девушек: богатые наследницы, они не утруждали себя тем, чтобы быть умными или привлекательными. Зачем им обаяние? У них же есть деньги! И что-то не верилось, чтобы эта миллионерша пришла сюда одна. Впрочем, то, что ее кавалера не было поблизости, сейчас играло Парису на руку.

Что ж, нравится ему она или не нравится, но все должно идти, как намечено. Клюет, удовлетворенно подумал Парис, когда девушка почувствовала его пристальный взгляд и обернулась, покраснев. Он поднял бокал шампанского, приветствуя ее, и с удовлетворением отметил, что Шери покраснела еще сильнее.

Парис понял, что не ошибся, когда у дверей бара эта девица обернулась и еще раз встретилась с ним взглядом. Недотрога, вспомнил он ее прозвище, и губы его тронула улыбка. Вряд ли и в самом деле недотрога.

Ему удалось удержать ее взгляд на несколько секунд, и для первой встречи это можно было бы счесть маленькой победой. Но почему-то сейчас, лежа в постели, он не мог спокойно вспомнить этот ее взгляд. Что-то в нем было не то… Затравленность? Тревога? Страх?..

Парис тяжело вздохнул, переворачиваясь на спину. Причинить зло такому заморышу, как эта Шери, — все равно что ударить лежачего. Хотелось плюнуть на всю эту затею и уехать прочь, пока еще не поздно.

2

А ведь мать его предупреждала!..

— Когда-нибудь ты встретишься с ним, говорила она. — И Малком даже имеет на это право, потому что ты его единственный внук. Только, сынок, пожалуйста, не забывай: любая его милость будет с подвохом. У любого подарка из рук Малкома Лесли внутри есть крючок.

Как же она оказалась права!..

Но что делать, если это единственный шанс спасти дело всей его жизни?..

Неделю назад Парис, еще не подозревая ни о каком подвохе, поднимался по ступеням особняка Лесли в восточной части Эдинбурга. О том, что за человек его дед, он знал только со слов матери, но считал, что, раз предупрежден, значит, вооружен.

Дверь ему отворила тихая, полуседая женщина в сером платье. Сначала он принял ее за экономку, но вдруг усталых черт коснулась знакомая улыбка и тот же ореховый цвет глаз напомнил молодому человеку его мать…

— Здравствуй, Парис, — негромко произнесла женщина, пропуская его внутрь. — Я сразу догадалась, что это ты. Сын Беатрис. Как это замечательно! Уж и не думала, что мне когда-нибудь выпадет счастье с тобой познакомиться. Я твоя тетя Элизабет.

Не найдя, что ответить, Парис просто обнял тетушку и поцеловал в щеку.

— Ты, наверное, хочешь видеть твоего деда? — спросила Элизабет. — Он тебя ждет в кабинете, пойдем, я провожу. Ты приехал сразу, как только получил приглашение?

— Да. — Парис изо всех сил старался не смущаться и вести себя естественно. — Я и не думал, что когда-нибудь удостоюсь подобной чести. Мама говорила, что я вроде пятна на фамильном гербе Лесли.

Он подсознательно ждал, что сейчас тетя Бет начнет его переубеждать. Может быть, рассмеется… скажет: «Что за пустяки!» Но она только тихо вздохнула, отводя глаза.

Огромный особняк из серого камня, темные ковры и тяжелые драпировки произвели угнетающее впечатление на молодого человека, когда он шел по лестнице вслед за своей провожатой. Этот дом не казался ему приветливым. Особенно по сравнению со светлой уютной квартирой в Лилле, располагающейся над картинной галереей… Он вспомнил, как мать описывала ему особняк своего детства: «Настоящий дом Франкенштейна, битком набитый привидениями».

Тетя Бет робко постучала в дубовую дверь, и изнутри послышался голос, напоминающий хриплый лай старого волкодава.

— Явился? Пусть войдет!

Дверь распахнулась, и Париса пробрала внезапная дрожь при виде самого себя, только лет через сорок, восседающего перед ним в кресле с высокой спинкой. Как самодержец на троне, мелькнуло невольное сравнение. Домашний самодержец в халате и шлепанцах, среди верной челяди… Однако самодержец встречал гостя вовсе не в халате. Малком Лесли ожидал внука в смокинге и при галстуке, распространяя ощущение арктического холода… хотя в кабинете ярко пылал огонь в огромном камине.

— Добрый день, дедушка Малком, — заставил себя выговорить Парис.

Сходство неприятно поразило его. Та же густая шевелюра, только обильно тронутая сединой, те же мускулистые плечи, голубые глаза… Только если у внука глаза были яркими, как южное небо, у деда они выцвели и более напоминали синеватый лед.