В Югославии - [9]

Обернувшись для ответной шутки, я тут только заметил на моем собеседнике потрепанную русскую шинель. Откуда? Партизанил вместе с русскими?

Нет, сказал Бонго после недолгой заминки, совсем наоборот: воевал против русских. Потом попал в плен. Жил под Воронежем; очень там красивые девушки. А вернулся из России в 1948 году.

И он снова протянул руку для прощания.

Мы встретились с Иштваном Бонго в ноябре 1956 года, в те тревожные дни, когда по ту сторону близкой границы, в соседней Венгрии, еще шла жестокая борьба с контрреволюционерами. Бонго, возможно, слушал своим стареньким радиоприемником и поджигательские вопли станции «Свободная Европа» и дикие выдумки о действиях частей Советской Армии в Венгрии.

Я не стал больше ни о чем спрашивать Иштвана Бонго: крепость рукопожатия красноречивее слов. Этот человек пришел в нашу страну как враг и кончил войну пленником. Когда диктатор Хорти посылал его на восток, фашистские газеты тоже призывали расправиться с коммунизмом и тоже расписывали зверства нашей армии. У Иштвана Бонго было время, чтобы многое увидеть в нашей стране своими глазами и многое понять. Он узнал истинную дену фашистской пропаганды и истинные цели фашистских пропагандистов слишком хорошо для того, чтобы теперь поверить этим господам. Сама жизнь научила этого безземельного в прошлом крестьянина разбираться на будущее, где его друзья и где враги…

Ночевали мы с Томичем в маленьком городке Сом боре. Гостиницу тут не отапливали; в ресторанчике при ней на стенах висели объявления: «На пол не плевать; за умышленное битье стаканов — штраф 100 динаров».

Утром мы отправились к венгерской границе, на головной участок строительства.

— Не думайте, пожалуйста, что наш канал — это какой то гигант, — предупредил меня Томич. — Инженер Никола Марков и специалисты по технической помощи из Организации Объединенных Наций ломали голову над тем, как бы все сделать подешевле и таким образом, чтобы стройка по возможности самоокупалась до ее окончания. Вы понимаете меня?

Я признался, что не очень понимаю.

— Будем сдавать канал по участкам, — пояснил Томич. — Проложили трассу на столько то километров — сейчас же строим от нее оросительную или осушительную сеть. А это прибавка урожая. Она должна быстро окупить затраты на постройку мелиоративных каналов. Мы все подсчитали, даже то, что скот, который можно прокормить на улучшенных землях, позволит, так сказать, естественным путем удобрять каждые четыре года всю орошаемую поверхность.

Пока Томич, сердясь на толчки, чертил мне довольно сложную схему канала, машина проскочила маленький пограничный городок Бездан, и вскоре за стеной камышей сверкнула одна из проток Дуная.

Мы оказались у начала прорытого около ста пятидесяти лет назад канала, который назывался раньше

Великим, а теперь называется каналом маршала Тито. С расчистки его русла, которое решено частично использовать для трассы Дунай — Тисса — Дунай, и начинается дело.

Любопытно, что еще в 1844 году англичане построили на старом канале плотину, ловко выговорив себе получение доходов от нее в течение ста лет. И что вы думаете? Действительно, почти сто лет аккуратно, копейка в копейку, получали прибыль!

Сейчас по каналу маршала Тито, изрядно засоренному и заросшему, еле проползают небольшие баржи с дровами, сахарной свеклой, камышом. Но после расчистки он должен стать вполне судоходным.

С берегового холма я увидел небольшой землесосный снаряд. Трубы пульпопровода тянулись от него к дунайской протоке. На север через границу ответвлялось русло узкого осушительного канала. За деревьями виднелись крыши венгерского селения. К берегу приткнулась небольшая брандвахта —' плавучее жилище строителей.

Томич знакомит меня с руководителем работ Ла заром Стоилковичем. Ему двадцать четыре года. По образованию он техник. Но диплом ему дали не сразу. Три года после окончания техникума Стоилкович поработал «приправником» (нечто вроде техника практиканта) и только после этого получил право сдавать государственный экзамен.

Я спрашиваю, хорош ли землесос? Да, жаловаться не приходится. Корпус югославский, моторы английские. Производительность? Большая — шестьдесят кубометров в час! (Мне невольно вспомнились наши сталинградские землесосы, дающие тысячу кубометров в час.) На этом участке трассы, немного подальше, работает еще один такой же землесос, а третий… увы, его не успели вывести во время спада воды, и он, к сожалению, обсох на мели.

Цель работ на этом участке — перекрыть рукав Дуная, чтобы вся вода уходила в русло канала. Землесос намывает плотину до уровня воды, а дальше действуют землекопы. Оказывается, на земляных работах в Югославии работает особенно много венгров.

— Это прирожденные землекопы, мастера высшего класса, — восхищается Томич. — Вы знаете, когда в деревне отец венгр хочет похвалить новорожденного сына, он подбрасывает его и приговаривает: «Добар кубикаш!» («Хороший кубометр!») Посмотрите, как славно у них идет дело!

Вереница лошадок, запряженных в таратайки, размеренно кружилась по плотине, которой закрывали протоку. Изредка слышались крики конюхов. Землекопы в самом деле действовали лопатами с удивительной быстротой и точностью. Миг — и земля, высыпанная из таратайки, уже разровнена по плотине.