В ярости рождённая - [2]

– Вы уже отмечали генетический профиль, Сэр. Большую его часть она получила со стороны семьи её отца, но я думаю, что Вы могли бы посчитать не безынтересными данные её дедушки по материнской линии.., – вежливо продолжил он.

                                                    * * *

– ... таким образом, Али, я указал лейтенанту, что это была Плохая Идея. – Себастьян О’Шогнеси  хихикнул и покачал головой. – ... а она сказала мне, чтоона - командир взвода, а я - всего лишь ротный  сержант. Что означало: каким способом  действовать -  решать ей. И мы выполнили приказ.

– И что было потом? – с усмешкой спросила его внучка, блеснув зелёными глазами.

– А потом, после контрольного штабного  разбора миссии, лейтенант вызвала меня в свой офис и сказала мне, что «Капитан... порекомендовал ей подумать о надлежащих отношениях между свежеиспечённым лейтенантом из Академии Нового Дублина, и ротным сержантом с девятнадцатью стандартными годами службы в Корпусе», – улыбнулся в ответ девочке О’Шогнеси. – К её чести, – она приняла это как морской пехотинец. Я был прав, признавая право старшинства и никогда не позволяя ни одному из нас забывать, что она всё-такибыла лейтенантом, а я всего лишь Старшим Сержантом. Сколь не двусмысленно это звучит, но лейтенант Чоу была хороша. Упряма, как большинство из лучших, но умна. Достаточно умна, чтобы признавать свои ошибки и учиться на них. Однако я не знаю, смогла ли она когда-нибудь потом выяснить, что капитан преднамеренно позволил ей провалить ту учебную операцию, чтобы указать на это. Но, Али, это – именно то, что ни один хороший офицер никогда не должен забывать. Всегда есть кто-то кто опытнее или знает твою работу лучше и качество хорошего командира – использоватьопыт такого человека, особенно если он сержант-сверхсрочник, занимающийся этим делом примерно столько времени, сколько ты живёшь, не перекладывая при этом на других свою собственную власть и ответственность. Именно поэтому любой хорошийофицер знает, что именно на  сержантах по-настоящему держится Корпус.

Его внучка на мгновенье взглянула на него своими посерьёзневшими глазами на четырнадцатилетнем лице, затем кивнула.

– Я знаю, насколько я сама очень не люблю признавать свою неправоту, –  сказала она. – Я держала бы пари, что для офицера признать это намного тяжелее. Особенно, если она будет новичком и будет думать, что выглядя «слабой», подрывает свою власть.

– Точно, – согласился Себастьян и посмотрел на свой наручный комм. – И разговор о том, как быть неправым, – продолжал он, – не является там чем-то ещё, что ты, как предполагается, делаешь прямо сейчас вместо того, чтобы сидеть здесь, подбивая меня к болтовне?

 Девочка заморгала, затем бросила взгляд на экран собственного комма, и пружинисто вскочила на ноги.

– Мой Бог! Мама убьёт меня! Пока, дедушка!

Она нагнулась, быстро поцеловала его в щеку – в четырнадцать она уже была на голову выше, чем её мать и – волшебно – исчезла. Он услышал её громоподобный пробег по короткому лестничному пролёту к закутку её спальни и с усмешкой покачал головой.

– То была только Али или взбесившийся воздушный грузовик? –  спросил мягкий тенор, и Себастьян встретился взглядом с зятем, просунувшим голову в дверь его комнату.

Легко было заметить, в кого вымахала Алисия. Рост Себастьяна был немного больше чем сто семьдесят сантиметров, но Каллам ДеФриз был выше него более чем на двадцать сантиметров. Он был также широкоплечим и мощным, даже для его высокого роста. Фактически, он гораздо больше походил на  голловизионный идеальный образ профессионального морского пехотинца чем сам Себастьян при всех регалиях. Конечно, внешний вид может быть обманчив, размышлял Себастьян с, возможно, только легчайшим оттенком самодовольства.

– Али, – со смехом ответил Себастьян. – Я думаю, что она всё-таки умудрилась забыть о том экзамене.

– Ты подразумеваешь, что она была слишком занята, приставая к тебе с воспоминаниями, чтобы помнить о нём, – улыбаясь, поправил Калам.

– Мы так давно не виделись, – пояснил Себастьян, и Калам кивнул.

– Верно. Но я боюсь, что аура твоей военной славы может быть немного… подавляюща для подростка.

– Я согласен, что «аура военной славы» моглабы быть подавляющей, – чуть погодя мягко поправил его Себастьян. – Но всё-таки мы говорили не об этом. Фактически, она намного меньше интересуется военными историями, чем копается в моей черепушке в поисках того как в реальности функционирует Корпус.

– Я знаю.

Калам  смотрел на него ещё мгновение, затем присел на кресло, оставленное Алисией ради расположенной этажом выше школьной компьютерной рабочей станции. Кресло изменилось под ним, принимая контуры его тела, и Калам, оперевшись на колени, наклонился вперёд.

– Я знаю, что её интересует, – повторил он и его необычного сланцево-серого оттенка глаза стали непривычно серьёзными. – Фактически именно это и беспокоит меня. Я сам почти хочу испытать чувства восторженного подростка, вбившего себе в голову, что боевые действия могут быть «восхитительными» и возбуждающими.

– Хочешь испытать, теперь? – Себастьян внимательно и пристально посмотрел на него.