В высоких широтах - [27]
6 июня мы двинулись в обратный путь.
С затаенной тревогой, тепло попрощались мы со славными папанинцами.
Каким мужеством надо обладать, чтобы остаться в этом диком хаосе льда!
Самолеты уже готовы.
В 03 часа 15 минут взлетели вслед за «Н-171» и сразу начали пробивать облачность. На высоте 1150 метров вышли в ясное небо. Впереди был, виден «Н-172». Радиосвязь работала отлично.
Горючего у нас было на 5 часов 20 минут. Каждые 15 минут я измерял путевую скорость. Она значительно превышала рассчитанную при определении горючего. Быстро прикинул, что если скорость будет такой, то-есть 225 километров в час, то горючего нам вполне хватит до Рудольфа. Поделился этими мыслями с Мазуруком и экипажем и предложил лететь на Рудольф. Запросил по радио путевые скорости остальных самолетов, — у всех различные: у «Н-172» 185 километров в час, у «Н-171» — 220, у «Н-170» — 195.
Уже скоро широта 85°. В памяти еще ясны десять дней на льдине и еще ноют мышцы от борьбы со льдом. Вызвал по радио Шмидта и попросил разрешения лететь до Рудольфа. Но, как на зло, Шмидт был занят, разговаривал с Жуковым.
Льды на широте 86° и долготе 58°.
Снято с высоты 800 метров.
На широте 85° «Н-172» нырнул вниз. Мазурук последовал за ним, и мы пошли уже в облаках. Спросил у Шекурова, на сколько хватит горючего, если лететь на трех моторах. Получив удовлетворяющий ответ, сказал Мазуруку: «Полет на Рудольф разрешен». Мазурук радостно улыбнулся и взмыл вверх. Пусть товарищи простят мне невольный обман, но все мои расчеты показывали, что горючего нам хватит, и я взял этот грех на себя.
Вышли на верхнюю кромку. Ясно, солнце. Кругом никого. «Н-172» уже сел где-то под нами, а остальные далеко ушли вперед. По радио вызвал Шмидта. Вот его слова: «Вас понял. Полет разрешаю под вашу ответственность. Будьте осторожны». Я вторично сообщил экипажу, что нам разрешено лететь без посадки, и почувствовал величайшее облегчение.
В 08 часов 15 минут далеко на горизонте заметил контуры Земли Франца-Иосифа. На борт поступила тревожная радиограмма: «Рудольф закрыт туманом, самолетам следовать до бухты Тихая». Это на 185 километров дальше. Для нас это было невозможно, горючего оставалось в обрез. Поделился с Мазуруком. Он был спокоен и деловит. Продолжая полет, решили подойти к Рудольфу и, если он не примет, сесть где-либо на льду архипелага.
В 08 часов 30 минут в разрыве мощной облачности мелькнули знакомые контуры мыса Столбового. На льду мыса Флигели мы увидели самолет «Н-36». Мазурук быстро нырнул в это окно. В ушах кололо от резкой смены высоты, мы почти пикировали. Мазурук мастерски посадил машину на острове Рудольфа.
15 июня все корабли ушли в Москву. По указанию правительства «Н-169» остался с экипажем на Рудольфе для обеспечения безопасности дрейфа папанинцев.
Наша вахта продолжалась весь период дрейфа. Это время не пропало даром и навсегда останется в моей памяти лучшим воспоминанием о заснеженной и оледенелой земле на краю света
НА ОСТРОВЕ РУДОЛЬФА
СОЛНЕЧНАЯ, ясная летняя ночь. Заснеженный ледяной купол острова Рудольфа величественно горит голубым блеском в лучах холодного солнца. Вот уже целый час, как мы с Мазуруком летим от Белой Земли и не можем преодолеть эти 55 километров пути до Рудольфа. Сильный встречный ветер нещадно треплет наш «Н-36», маленький учебный самолет, на котором мы совершаем наши исследовательские работы по уточнению карт архипелага Земли Франца-Иосифа. Горючего в баках достаточно, но нам надоело висеть над бурной, открытой поверхностью разъяренного океана. В воздухе мы уже шестой час.
22 июня вечером, снарядив «Н-36» всем необходимым, мы стартовали по маршруту Рудольф — остров Салисбюри — Итальянский пролив — остров Грили — остров Беккера — остров Райнера — остров Гофмана — остров Аделаиды — Белая Земля — остров Рудольфа. Палатка, двухнедельный запас продуктов, ручная радиостанция, спальный мешок, оружие, аэрофотокамера — все вошло в маленький, но вместительный самолет.
Полет был интересным. В Итальянском проливе обнаружили два новых острова, не нанесенных на карту. Сложенные из базальта, скалистые, на 70 процентов покрытые ледяной шапкой, они ничем не отличались от структуры других островов Земли Франца-Иосифа. Карты архипелага, составленные по материалам экспедиции Пайера, Джексона, Болдуина, очень неточные. Конфигурация многих островов совершенно не схожа с действительными очертаниями.
Это наш восьмой полет. В каждом полете мы обнаруживали что-нибудь новое. Всего уже зафиксировано одиннадцать новых островов. (Впоследствии им были присвоены имена советских полярников — Водопьянова, Мазурука, Ритслянда, Кренкеля, Федорова, Алексеева, Ширшова, Папанина, Козлова, Молокова и Аккуратова.)
Попутно мы производили аэрофотосъемку льдов и зарисовку наиболее интересных островов. Вот и сейчас, возвращаясь на базу, мы везли целые две катушки новых фотоснимков. Кроме того, измерили секстаном ряд наивысших точек Земли Франца-Иосифа. (Высота Белой Земли оказалась равной 335 метрам, в то время как ранее считалось 240 метров.)
Погода не всегда благоприятствовала полетам. Нередко, вылетая в погожий солнечный день, когда видимость достигала более 50 километров, при абсолютно чистом небе, мы, возвращаясь спустя два-три часа, шли вслепую или бреющим полетом в такой свистопляске разъяренной стихии, что надолго зарекались уходить с Рудольфа в эти заманчивые синеющие дали.
