В воздушных боях. Балтийское небо - [37]
Когда мы жили в Лебяжьем, нас было в комнате пять пилотов. Ваня Ковалев и Николай Манерко лежат в госпитале, Лавренов, стерва, перелетел к фашистам. Теперь из летчиков нашей комнаты остался я один…
С начала боевой работы полк только за май и половину июня потерял 14 летчиков. Часть летчиков находилась в госпиталях. Но боевая работа, несмотря на потери, не прекращалась ни на один час. Про удивительный бой над аэродромом Борки, который провел Константин Ковалев, хочется рассказать особо.
Мы пришли с боевого задания, поставили свои машины в укрытия, и техники приступили к послеполетному осмотру и заправке горючим. Рядом со стартом в готовности № 1 находилась пара ЛаГГ-3 летчиков младшего лейтенанта А. Губина и его ведомого сержанта Ивана Вышникова. Недалеко от моей машины стоял в укрытии самолет Константина Ковалева. Я теперь летал в паре с Петром Хорунжим, а с Ковалевым летал младший лейтенант Иван Корнилов. Корнилов был призван из запаса — перед войной он окончил Тамбовскую школу пилотов. Потом он учился в музыкальном училище и по натуре он был больше музыкантом, чем пилотом. Летать он боялся и не скрывал этого. Перед каждым боевым вылетом страшно трусил. Ковалев, взяв над ним шефство, решил из него сделать пилота, и теперь они летали вместе. Недалеко от моей машины и прогуливался Ковалев. Сегодня утром ему одному из первых была вручена медаль «За оборону Ленинграда». Эта медаль была учреждена Указом Президиума ВС СССР от 22 декабря 1942 года, и первые медали в нашем полку были вручены самым смелым летчикам и отличным труженикам — инженерам и техникам. Вдруг, нарушая тишину, щелкнул выстрел ракетницы — дежурной паре взлет! Истребители дежурной пары запустили моторы и ушли в воздух. С южной стороны аэродрома послышался шум работающих моторов. Присмотревшись в затянутое дымкой небо, мы увидели восьмерку ВФ-190. Ковалев побежал к своему истребителю, на ходу дав приказ Корнилову садиться в самолет, и, обращаясь к адъютанту эскадрильи Д. Иванникову, сказал: «Запроси добро на вылет моей пары!»
Пока Иванников звонил в штаб полка, Ковалев произвел взлет парой. С КП полка поступил запрет на вылет, но пара уже шла в наборе высоты. Но тут на самолете Корнилова «забарахлил» мотор, и он ушел на посадку в Кронштадт. Ковалев, оставшись один, подошел к паре Губина, пристроил их к себе и с крутым набором высоты пошел навстречу самолетам противника. Немецкие истребители шли двумя четверками, эшелонировано по высоте. Нижняя четверка шла с бомбами, а верхняя их прикрывала. Достигнув высоты нижней четверки, Ковалев тройкой завязал с ними бой. Немцы тут же сбросили бомбы как попало, и завертелась карусель. Недалеко от аэродрома в лесу ухнули взрывы бомб. В воздухе то и дело раздавалась трескотня пушек и пулеметов. По звуку можно было различить, кто стрелял. Рядом с нами на землю падали стреляные гильзы. Я поднял одну: она была теплая, и на ней была надпись «Oerlikon».
Ковалев, виртуозно владея машиной, в круговороте своих и чужих самолетов находил себе цели и стрелял по ним. Мы наблюдали бой с земли и восхищались смелостью и мужеством Ковалева. Его самолет можно было легко определить в воздухе: Губин и Вышников были на самолетах ЛаГГ-3, а Ковалев — на «яке». Мы, молодые летчики, воздушный бой видали только в воздухе, а тут мы невольно оказались в качестве наблюдателей. Над нашими головами с ожесточением и напором дрались наши и немецкие истребители. Надо отдать должное немецким летчикам — бой они вели смело. Но здесь нужно было учесть и то, что немцев было в два раза больше. В бешеном клубке воздушного боя вскоре были подбиты самолеты Губина и Вышникова. Ковалев видел это и еще яростнее стал атаковать фашистские самолеты, пытаясь связать их боем, чтобы дать возможность нашим самолетам уйти на вынужденную посадку. Губин ушел на посадку в Кронштадт, а Ваня Вышников решил садиться на своем аэродроме.
Все наши взоры были устремлены на самолет Ковалева, который теперь один дрался против восьмерки вражеских самолетов. Ковалев перевел бой на вертикаль. После нескольких вертикалей он пристроился в хвост «фокке-вульфу», и после небольшой паузы мы услышали, как загрохотали пушка и пулеметы самолета Ковалева. Трасса от пушки и пулеметов достигла цели, и из мотора немецкого истребителя вырвалось пламя…
Вышников хотел произвести посадку с ходу, но произвел неточный расчет. Над стартом у него высота была около 30 метров, и видно было, как при уходе на второй круг медленно и неодновременно убирались шасси его самолета. Вдруг сверху из дерущегося клубка под большим углом на самолет Вышникова спикировал ФВ-190. С малого расстояния и со скольжением «фока» открыл огонь. Надрывая голос, командир полка кричал: «Маленький, тебя атакуют! Отвернись!» Самолет Вышникова как бы вздрогнул, стал заметно уменьшать скорость. К этому времени шасси полностью убрались. Самолет, теряя скорость, повис над землей… Еще некоторое время пройдя по прямой, он свалился на крыло и, ударившись о землю, загорелся. Мы бросились к горящему самолету. В огне рвались снаряды. Они вылетали из полыхающего самолета с каким-то шипящим свистом. Мне удалось доползти до самой машины, но, заглянув в кабину, я не обнаружил Вышникова. Тогда я пополз вперед, по ходу самолета, и вскоре увидел Ивана. Он лежал без сапог, с распущенным парашютом. От удара о землю его выбросило из кабины. Его тело было пробито снарядами. Он был убит еще в полете…
Большинство книг, статей и документальных фильмов, посвященных панку, рассказывают о его расцвете в 70-х годах – и мало кто рассказывает о его возрождении в 90-х. Иэн Уинвуд впервые подробно описывает изменения в музыкальной культуре того времени, отошедшей от гранжа к тому, что панки первого поколения называют пост-панком, нью-вейвом – вообще чем угодно, только не настоящей панк-музыкой. Под обложкой этой книги собраны свидетельства ключевых участников этого движения 90-х: Green Day, The Offspring, NOF X, Rancid, Bad Religion, Social Distortion и других групп.
По благословению епископа Гатчинского и Лужского МИТРОФАНА Эта книга о соратниках и сомолитвенниках преподобного Серафима Вырицкого по духовной брани, ряд из которых также прославлен в лике святых. Их непостижимые подвиги являются яркими примерами для современных православных христиан, ищущих спасения среди искушений лежащего во зле мира сего.
Рассказы известного ленинградского прозаика Глеба Горышина, представленные в этой книге, основаны на личных впечатлениях автора от встреч с И. Соколовым-Микитовым и М. Слонимским, В. Курочкиным и Ф. Абрамовым, В. Шукшиным и Ю. Казаковым, с другими писателями разных поколений, чей литературный и нравственный опыт интересен и актуален сегодня.
История народа воплощена в жизни отдельных семей. Россия – страна в основе своей крестьянская. Родословная семей с крестьянскими корнями не менее интересна, нежели дворянская. В этом убеждает книга «Мир и война в жизни нашей семьи», написанная Георгием Георгиевичем Зубковым, Верой Петровной Зубковой (урожд. Рыковой) и их дочерьми Ниной и Людмилой. В книге воссоздается противоречивая и сложная судьба трех поколений. В довоенные годы члены семьи были не только активными строителями новых отношений на селе в ходе коллективизации, индустриализации и культурной революции, но и несправедливыми жертвами раскулачивания и репрессий вследствие клеветнических доносов. Во время Великой Отечественной войны все четверо стали узниками фашизма с 22 июня 1941 г.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Приняв боевое крещение еще над Халхин-Голом, в годы Великой Отечественной Георгий Осипов совершил 124 боевых вылета в качестве ведущего эскадрильи и полка — сначала на отечественном бомбардировщике СБ, затем на ленд-лизовском Douglas А-20 «Бостон». Таких, как он — прошедших всю войну «от звонка до звонка», с лета 1941 года до Дня Победы, — среди летчиков-бомбардировщиков выжили единицы: «Оглядываюсь и вижу, как все девять самолетов второй эскадрильи летят в четком строю и горят. Так, горящие, они дошли до цели, сбросили бомбы по фашистским танкам — и только после этого боевой порядок нарушился, бомбардировщики стали отворачивать влево и вправо, а экипажи прыгать с парашютами…» «Очередь хлестнула по моему самолету.
От обороны Ленинграда до операции «Багратион», от кровавой мясорубки на Синявинских высотах до триумфальной Висло-Одерской операции, ставшей настоящим блицкригом Красной Армии, — автор этой книги, командир 311-й стрелковой дивизии 1-го Белорусского фронта, с боями прошел от Прибалтики до Эльбы, одним из первых вступил на территорию Германии и был удостоен звания Героя Советского Союза. Однако его мемуары, созданные на основе фронтового дневника, при жизни автора так и не увидели свет — комдив Владимиров писал настолько жестко и откровенно, не замалчивая ни ошибок командования, ни случаев непростительной слепоты и некомпетентности, что его воспоминаниям пришлось ждать публикации более трети века.
Герой Советского Союза, заслуженный военный летчик СССР В. В. Решетников в годы Великой Отечественной войны совершил 307 боевых вылетов, бомбил Кенигсберг, сам дважды был сбит — зенитным огнем и истребителями противника (причем во второй раз, выпрыгнув из горящего самолета с парашютом, приземлился на минное поле и чудом остался жив), но всегда возвращался в строй. Эта книга — захватывающий рассказ о судьбе поколения Победителей, о становлении и развитии советской Авиации Дальнего Действия.
«Морда фашиста была отчетливо видна через окуляр моей снайперки. Выстрел, как щелчок бича, повалил его на снег. Снайперская винтовка, ставшая теперь безопасной для наших бойцов, выскользнула из его рук и упала к ногам своего уже мертвого хозяина…»«Негромок голос снайперской пули, но жалит она смертельно. Выстрела своего я не услышал — мое собственное сердце в это время стучало, кажется, куда громче! — но увидел, как мгновенно осел фашист. Двое других продолжали свой путь, не заметив случившегося. Давно отработанным движением я перезарядил винтовку и выстрелил снова.