— Учителя получают такие отпуска.
— Да, но только под какую-нибудь конкретную научную программу.
— Жена слышала, ребицин говорила что-то об их планах поехать в Израиль. Вполне подходящее место для годичного отпуска рабби.
— Зачем он ему нужен? Он же свободен все лето. Хотел бы я быть на его месте.
Слово получил мистер Вассерман.
— Седьмой год — это особое время. Это субботний год. Что такое суббота? Это что-то, изобретенное нами, так ведь? Шесть дней вы работаете, а на седьмой отдыхаете. До того люди работали все семь дней. Так что это — наше изобретение. И весь мир принял его — один день в неделю мы должны отдыхать. Единственный, кто не отдыхает один день из семи, — рабби. В субботу, когда мы свободны, он работает. И в те дни, когда мы работаем, он тоже работает. Он — ученый, наш рабби, каждый день он занят своей наукой. А если не наукой, то всякими разными выступлениями или заседаниями в комитетах. И все время, семь дней в неделю, у него еще есть конгрегация. Сегодня бар-мицва, завтра свадьба или, не дай Бог, похороны. Так что для него единственный способ отдохнуть — это уехать на время от конгрегации и общины куда-нибудь, где ему не надо будет произносить проповеди, или сидеть в комитетах, или отвечать на всевозможные вопросы. Так вот, мы должны предложить ему эту субботу, если он попросит о ней, потому что — говорю вам — иногда рабби нужно отдохнуть от своей конгрегации.
Все молчали. Затем Пафф глубоким басом что-то пробормотал доку Эдельштейну.
— В чем дело? — Горфинкль поднял глаза. — Вы что-то сказали, мистер Пафф?
Тем же басом Пафф повторил громче:
— Я только сказал, что тут есть обратная сторона — иногда и конгрегации нужно отдохнуть от своего рабби.
Бреннерман засмеялся. Эдельштейн хихикнул. Джейкобс захохотал. Потом засмеялись все, и смеялись еще долго. И Горфинкль сказал:
— Что-то в этом есть, Мейер. Ей-Богу, я думаю, на этот раз вы действительно попали в точку.
