В военную академию требуется - [6]

Мне доводилось ломать руки, вывихивать ноги, а уж сколько я получила тумаков, пока не научилась драться… Хотя если бы не отец, преподавший мне немало уроков не только кулачного боя, но и фехтования, то не дожила бы я до своих лет. Славный порт Хорс не терпит слабаков, раззяв и чужаков. И если у последних есть шанс, то у первых двух — никогда.

Мой отец, Вицлав Кархец, бывший аристократ, ныне — запечатанный маг и беглый каторжник, которого все здесь знали как Меченого Ви, появился в Хорсе с семьей семь лет назад. Он тоже, придя сюда, напоролся в подворотне на парочку ножей, которыми поприветствовали чужака. Но выжил и доказал, что лучше с ним не связываться…

Впрочем, доказывать пришлось не только ему. Но и матери. И мне.

Сейчас наша семья была на первый взгляд благопристойной. Впрочем, на второй — тоже. Матушка заботилась о семейном очаге, отец отправлялся по утрам в море, а их единственная дочь ходила в помощницах у золотошвейки и помогала по хозяйству.

Вот только я-то знала, что на бедре у матушки всегда пристегнуты ножны с кинжалом. У отца, будь он хоть в своей рабочей рубахе и потертом жилете, хоть в пиджаке, в котором ходил на мессу, всегда за пазухой пара метательных звезд.

Но изображать добропорядочных мы научились мастерски. Недаром моя матушка, Ева Кархец, а ныне госпожа Иридия, когда-то была знаменитой актрисой. Ее умение носить маски я унаследовала в полной мере. Как и от отца — печать.

В общем, для соседей по Минтаевому кварталу наша семья была образцово-благочестивой и порядочной. К слову, квартал был прозван так, потому что на столе у здешних жителей часто бывал минтай — рыба недорогая, но и не по медьке за ведро. Бедняки же ютились в квартале Барабульки, а вот местечковая элита одноименного с портом городка — в Тунцовом.

Процессия прошла, и я уже собиралась двинуться дальше, как в мою лодыжку впились чьи-то зубы. Я не заорала лишь по той причине, что почтенную старушку со своего насеста мог увидеть лишившийся двухсот золотых заказчик.

А дамам преклонного возраста не пристало орать, ругаться и резво скакать на одной ноге. Хотя если в ногу впиваются зубы, способные разгрызть металл, сохранить молчание очень тяжело.

Я метко ткнула зонтом в живот крольчихи. Та взвизгнула и, расцепив клыки, злобно глянула на меня:

— Поклянись, что не бросишь меня, и я не буду тебя жрать.

— Тогда взаимная клятва, — мгновенно взвесив все «за» и «против», заявила я, умолчав, что можно же не бросать. Причем не только вниз с балкона… Можно, например, задушить, отравить…

— Хор-р-рошо, — процедила крольчиха.

Я с прищуром посмотрела на пушистую шантажистку. Она своими красными глазками — на меня. Я — на нее. Она — на меня. Это была та ситуация, когда каждый из пройдох прекрасно понимает, что его противник может его обдурить, но верит: у него самого это выйдет удачнее, чем у соперника. Нет, надо было к заказчику тащить эту ушастую не в живом виде, а в трупном. Проще бы в сто раз было.

И почему только удачная мысля приходит опосля? Хотя если учесть, что удачно в моей жизни всегда складывался только зонт. И тот — в ливень…

Но делать нечего. Когда к твоей ноге приставлены зубы, способные перемолоть металл, приходится вступать в переговоры…

Договор скрепляли быстро и на словах. Никакой крови, хотя крольчиха все порывалась мне ее пустить своими резцами. Условились на том, что меня в случае неисполнения будет преследовать невезение (как будто мне вот прямо сейчас крайне везло!). Я же потребовала, чтобы крольчиха мне не мешала и вообще не путалась под ногами. Иначе ходить ей в пушистой белой шкуре до конца своих дней.

В итоге эта паразитка, после того как мы заключили сделку, еще и на руки попросилась. Я бы с большей радостью пнула ее, но именно в тот момент мой бывший клиент как-то подозрительно уставился в нашу сторону. Пришлось брать ее на руки, кряхтя и маскируя под бормотание старушки отборные проклятия.

— Слушай, ведьма, хватит меня проклинать, — не выдержала крольчиха и цапнула за палец. Не больно, но ощутимо. — Я хоть и чистокровный демон и мне сквернословие что быку комариный писк, но все же ухо вон уже чешется.

И она выразительно поскребла задней лапой по своему лопушку.

— Какая я тебе ведьма! — возмутилась я. — Я честная контрабандистка!

— Честная контрабандистка? Это как целомудренная одалиска? — оскалился комок шерсти, явно стремясь к почетной должности воротника.

— Нет. Это как то, что я — светлая. У меня отец — бывший белый маг. А мама — и вовсе человек. И я не ведьма. Это ясно? — Под конец я зашипела и так стиснула крольчиху, которую держала в руках, что та засучила лапами.

— Ага. Светлая. То-то светлые к нам во мрак проваливаются каждый день по дюжине!

— Правда, что ли? — Я приподняла бровь.

— Нет! — не выдержала моя «зая». — Когда я сбегала с брачного капища, думала, что мне подвернется приличный темный маг или ведьма, с которой я смогу сторговаться, чтобы меня перетянули в мир за преградой…

— А случилась я.

Так, слово за слово, по дороге домой я выяснила, зачем этой мечегрызущей твари я нужна была позарез, да и в целом узнала кое-что о быте и нравах демонов.