В водовороте века. Мемуары. Том 3 - [156]

От дома старика Чо Тхэк Чжу до нашего временного лагеря напрямую было больше 8 километров. Чо Ук и Чо Ен Сон вместе с нашими разведчиками прибыли на нашу стоянку в тот момент, когда бойцы отряда, усевшись вокруг костра, подогревали в полевом котелке воду для меня, вновь впавшего в бессознательное состояние. Положив меня на спину, бойцы направились к дому старика. Позади всех шел Валь Рён, заметая следы всей группы веткой сосны.

Дед Чо Тхэк Чжу, как говорится, с молодости повидавший все на своем веку, задал несколько вопросов комроты Хан Хын Гвону, после чего пришел к выводу: болезнь у командира Кима тяжелая; причина — сильная простуда, результат переутомления, недоедания и страшного переохлаждения организма; эта болезнь порой может привести к смертельному исходу, но, вовремя приняв меры, больного можно исцелить за три дня; для этого нужна теплая постель, в которой больной мог бы хорошенько пропотеть.

Старец добавил, что для больного нужен абсолютный покой.

— Командир Ким еще не пришел в себя, находится в тяжелом состоянии оттого, что у него нарушено кровообращение. Когда в тепле нормально заработают кровеносные сосуды, дело пойдет на поправку, — заявил он. — Прошу вас, ребята, не беспокоиться. Идите в дом моего второго сына и отдыхайте спокойно, — сказал он Хан Хын Гвону, вместе с невесткой продолжая массажировать мои руки и ноги.

Слова старика приободрили и немного успокоили бойцов отряда, которые с тревогой и беспокойством сидели вокруг меня, уже несколько дней страдающего от тяжелой болезни. По наказу старика Чо Ен Сон повел их через ручеек в домик Чо Гена. Возле меня остались двое караульных и семья Чо Тхэк Чжу.

Старик разбавил в кипятке полчашечки меду и стал понемножку вливать мне в рот этот целебный напиток. Усевшись у моего изголовья, он внимательно следил за ходом болезни то и дело притрагиваясь ладонью к моему лбу. Через некоторое время он кормил меня отваром, разбавленным медом. Бойцы которые ухаживали за мной в ту ночь вместе со стариком, впоследствии рассказывали, что я стал приходить в себя лишь после того, как проглотил отвар с медом. В этот момент я окончательно избавился от беспамятства и предательской слабости, которая клонила меня то в сон, то в полузабытье. Чувствовалось, голова у меня как бы проясняется и казалось поэтому, что наступает цветущий весенний день. Все мое тело пребывало в состоянии невесомости, а душа рвалась все время вверх, словно пушинка. Вокруг меня не было ничего — ни скучного, надоедливого зимнего пейзажа леса, ни снежного покрова, ни пурги, ни холода, не слышно было ни назойливых выстрелов преследователей, постоянно тревоживших мой слух. Не ощущал я теперь ни страшной головной боли, ни озноба, ни изнуряющей высокой температуры. Странно, что же случилось? Неужели так начисто отступила та болезнь, которая ввергла меня в страшную пропасть между жизнью и смертью и причинила мне столько страданий?

Я собрался с мыслями и прислушался к шуму ветра, трепавшего бумажку на окне. Звук гудящей бумажной полоски напоминал отдаленный шум двукрылого самолета, который мы видели над вершиной Лаоелина при следовании из Дуйтоулацзы. Мои глаза встретилисьс внимательным взглядом незнакомого старика с седыми длинными бровями.

Натруженная рука этого пожилого человека слегка придерживала мое правое запястье и очень напоминала мне теплую ладонь моего родного дедушки в Мангендэ, любившего ласково притрагиваться к моей щеке и ко лбу.

— Где я нахожусь? — тихонько спросил я у совсем незнакомого старика, наклонившегося ко мне.

Мой вопрос вызвал на его лице неожиданную реакцию, которую невозможно ни описать на бумаге, ни рассказать словами. Улыбка, еле заметно появившаяся в уголках рта старика, вмиг преобразила его щеки и глаза — все лицо, изрезанное глубокими морщинками, такое простое и доброе, как вспаханная земля. В этот миг оно мне казалось чудесно-волшебным. Подумалось, что я впервые в жизни вижу такое простое лицо, выражающее искренность и вызывающее к себе безграничное доверие.

Валь Рён, сидевший рядом с хозяином и напоминавший собой неподвижную мумию, неожиданно залился слезами. Он одним духом выложил мне, как бойцы экспедиционного отряда, миновав полосу смерти, добрались сюда, до ущелья в Давэйцзы, от лесоразработок в Синяньляньцзы.

— Спасибо, дедушка! Исцелился я благодаря вашей доброте.

— Нет, нет, не говорите! Богатырем вас родило небо! То. что вы ожили в нашем домике, не связано с нашей семьей. Это все по воле неба, командир Ким!

При этих словах дед Чо Тхэк Чжу, подняв голову, посмотрел вверх, будто бы я и на самом деле был рожден небом. Слушая его, я испытывал чувство неловкости и даже, прямо скажу, очень смутился.

— Дедушка, пожалуйста, не восхваляйте так мои возможности. Слишком высока для меня честь — сравнение с богатырем, рожденным небом. Я не богатырь, рожденный небом. Я сын и внук своего народа, родился в семье простого крестьянина. Как один из воинов Кореи я пока что сделал далеко не все.

— Нет, нет! — заупрямился хозяин. — Слишком большие ратные подвиги вы свершили, командир Ким. Весь мир знает об этом. Я еле-еле свожу концы с концами и живу, словно червь, копаясь в земле этого безымянного ущелья, но до меня тоже доходили слухи, которые гуляют во всех трех провинциях Северо-Востока Китая.