В вихре перемен - [18]

– Откуда у тебя такой? – он потрогал ее браслет.

– Это подарок друга, – потупилась девушка.

– Вероятно, какой-нибудь особенный друг, – с улыбкой произнес юноша.

Регина застенчиво улыбнулась ему. Дональд ей нравился, казался как бы старшим братом. Хотелось ему довериться.

– Да, – призналась она, отпив кофе. – Это совершенно особенный друг.

Девушка принялась делать тосты, и, пока укладывала хлеб в тостер, Дональд расспрашивал ее о школе в Ласковой Долине и о том, как ей живется в Южной Калифорнии. Потом они вспоминали о сложном пути из специализированных школ в обычные. Дональд одну за другой рассказывал ей захватывающие истории о школе в Сан-Франциско, а Регина вновь удивлялась тому, как непринужденно и легко ей с ним.

– Возможно, это не мое дело, – немного смущенно заговорил вдруг гость, откинувшись на спинку стула, – но… не имеет ли твой особенный друг отношения к твоему отказу?

Девушка вспыхнула. Она не находила слов, но видела, что Дональд понимает причину ее замешательства.

– Рассказать тебе одну историю?

– Давай. – Регина улыбнулась с облегчением и отпила кофе.

Какое-то время он серьезно смотрел на нее, потом начал:

– Когда я узнал о методе доктора Фридриха, то тоже решил, что лечиться не буду. Я не хотел уезжать из Сан-Франциско. Понимаешь, я встретил девушку и не мог даже мысли допустить, чтобы с ней расстаться. – Он помолчал. – Хочешь знать, что было дальше?

– Да, – не сводя с него глаз, сказала Регина. – Рассказывай.

– Ее звали Розмари. Она была на год старше меня и уже училась в колледже. Мы виделись с ней только по выходным, и я понимал, что если перееду в Швейцарию, то не увижу ее больше никогда. Во всяком случае, до Рождества. Ну, я решил не говорить ей о лечении – боялся: вдруг она станет уговаривать меня поехать. Но каким-то образом она сама обо всем узнала и повела себя совсем не так, как я ожидал: заявила, что больше и видеть меня не желает, поскольку я ей не доверяю. Вот и все.

– И ты поехал в Швейцарию, – закончила за него Регина.

Дональд кивнул:

– Писал ей несколько раз, надеялся, что она разыграла ссору, лишь бы я поехал. Но она была не из таких; сказала, что думала, и до сих пор остается при своем мнении.

Регина вздохнула. Ей хотелось открыться новому другу, но было неловко говорить с ним о своей любви. Жаль Дональда с его Розмари, но ведь у них с Брюсом все иначе. Даже если возлюбленный начнет умолять ее поехать, она не вынесет целого года жизни вдали от него.

«Если, конечно, – вспомнилось вдруг Регине, – не оправдаются слова Джессики».

– А потом, – вдруг продолжил Дональд, – эта операция изменила всю мою жизнь. Конечно, я не должен вмешиваться, но вижу, как ты страдаешь, и не могу не сказать, что ты совершаешь огромную ошибку! Обещай же, что еще раз все взвесишь, прежде чем ответить «нет».

– Обещаю, – твердо сказала Регина.

Дональд прав: она принимает серьезное решение, поэтому ради всех, и в первую очередь ради самой себя, она обязана все тщательно обдумать.

«Прежде всего, – решила она, – нужно откровенно поговорить с Брюсом. Джессика явно что-то неправильно поняла. Если бы мой самый близкий друг действительно претендовал на пост президента в каком-то комитете, он бы обязательно сказал об этом. Конечно, если у него нет причин это скрывать», – грустно добавила она.

– Регина, с тобой что-нибудь случилось? – спросил Брюс, подъезжая к дому Морроу. – Ты весь день такая молчаливая и тихая.

Девушка вздохнула и убрала с шеи длинные черные волосы. Да, Брюс прав: она действительно целый день вела себя необычно. Пикник прошел замечательно, но расслабиться ей не удалось. Она несколько раз пробовала завести беседу на школьные темы, о карнавальном комитете, чтобы дать своему другу возможность заговорить о выборах, но он молчал. Она даже упомянула Кена Мэтьюза, но и на это он не клюнул.

– Разве тебе не было весело? – забеспокоился он, останавливая свой «порше» перед особняком.

– Все чудесно, Брюс, – тихо ответила Регина, – только…

– Только – что? – допытывался юноша, взяв ее за руки и соединяя ее тонкие пальцы со своими. – В чем дело, любимая? Тебя что-то тревожит! Я же вижу!

– Брюс, – осторожно начала Регина. – Мне на днях сказали, что ты претендуешь на пост президента Комитета Столетия. Я ответила, что это не так; иначе бы ты мне сказал. Ты не баллотируешься, правда?

Брюс на миг замялся, потом спросил:

– Кто тебе об этом сказал?

– А какая разница?! – сердито воскликнула Регина, покраснев.

«Неужели Джессика сказала правду?»

– Мне не хотелось бы об этом говорить. – Брюс сдвинул брови и пожал плечами.

«Я так хотел сделать Регине сюрприз, если выиграю, – подумал он. – Убил бы того, кто проболтался ей…»

– Но почему? – строго спросила Регина. – И главное, почему ты сам не рассказал об этом мне?

– Я просто не хочу об этом говорить, – упрямо повторил Брюс.

Ему стало не по себе. Он предчувствовал, что победит Кен Мэтьюз, и не хотел, чтобы любимая девушка переживала из-за этого. Нет уж, лучше держаться до конца и не доводить дело до крупной ссоры. Брюс насупился и уставился на руль.

Глаза Регины потемнели от негодования.

«Трудно поверить в такое предательство. Но Джессика, несомненно, права, иначе зачем бы ему так странно отмалчиваться в ответ на обычный вопрос? Брюс явно что-то скрывает. А именно то, что вертится возле меня только для победы на этих дурацких выборах. Победит – и бросит меня, как бросал уже многих, – с горечью рассуждала она. – Я для него не больше, чем очередная жертва. А я-то, дурочка, воображала, что действительно для него что-то значу».