В Венесуэле скучно без оружия - [75]

– Обязательно, господин генерал.

Голос Дубинин был почтителен, но тверд. Такого не собьешь грозным наскоком. Торрес швырнул трубку и обвел взглядом подчиненных.

– Все поняли? – спросил он.

Ответом ему послужило тягостное молчание.

– Русские… – процедил Торрес. – Все у них не так. И нужно нам было связываться с ними!

– Но ведь это они перехватили разговор Рамеро с Галвером и передали нам, – заметила правдивая майор Эсперанце.

– И на этом надо было остановиться! – выкрикнул Торрес.

Долорес, сообразив, что в данной ситуации ей лучше помолчать, закусила губу.

– Пустили свинью в огород!

Торрес вскочил и подбежал к карте.

– Если Рамеро еще на месте, надо направить туда вертолеты со спецназом…

– А что это нам даст? – спросил начальник аналитического отдела Гомес. – Если Морозов мертв, мы все равно опоздали. Только спугнем Рамеро.

– А если он снова уйдет?

– Вряд ли, – осмелилась высказаться Долорес. – Если они раскрыли русского, а именно этим можно объяснить исчезновение сигнала, то они уверены, что им нечего опасаться.

– А русских спутников? – возразил Торрес.

– Но ведь они не знают, что Морозов – русский.

– А верно, – спохватился Торрес. – Да, не знают. Они думают, что он – наш агент.

Он вернулся на свое место.

– Но не обязательно, что они раскрыли Морозова, – продолжила Долорес. – Ведь мы ориентируемся только на его телефон, а с телефоном может случится, что угодно…

– С этим телефоном не может случится, что угодно, – прервал ее Гомес. – Морозов прекрасно осознает его ценность и бережет, как зеницу ока. И если телефон замолчал, это означает только одно: им завладели другие люди и вывели из строя.

– Да, это больше похоже на правду, – вынужден был согласиться Торрес. – Где-то он прокололся.

Долорес замолчала, не находя слов для возражений. Да и что можно было возразить? Если телефон замолчал и русские спутники, оборудованные мощнейшей техникой, не могут найти его сигнал, то дела у Романа действительно плохи.

– Что будем делать? – спросил Торрес. – Это русские могут ждать до бесконечности. А мы должны что-то предпринять. В конце концов, на карту поставлена жизнь нашего президента.

– Предлагаю налет, – рубанул начальник оперативного отдела. – Накроем Рамеро в его норе и прижмем к ногтю. Не отопрется.

– И что вы хотите от него услышать? – спросил Гомес.

– Как что? Когда состоится покушение.

– А если Рамеро не знает? Для него это не обязательная информация. Все переговоры Галвера последнее время велись через Морозова. Даже если он что-то и узнал, он мог не передать это Рамеро. Хотя бы для того, чтобы выиграть время.

– Ну, не знаю, – проворчал оперативник. – Может, и так.

– К чему вы ведете, Гомес? – нетерпеливо спросил генерал Торрес.

– Я веду к тому, что мы не должны опережать события, – ответил Гомес. – Надо ждать. Возможно, обнаружится сигнал. Возможно, русский обнаружит себя каким-то другим способом. Время у нас еще есть. Немного, но есть. И лучше будет, если мы проявим терпение.

– А если Рамеро уйдет?

– Если он решил уйти, он уже это сделал. Тем более что пока долетят вертолеты, его и след простынет. А вы, генерал, сами знаете, как непросто найти человека в джунглях.

– Да уж, – невесело выдохнул Торрес.

– Я думаю, русские с помощью своих спутников могут вести постоянное наблюдение за территорией усадьбы, – вставила Долорес. – И если там будет замечено какое-либо движение, они дадут нам знать.

– Хорошая мысль, майор Эсперанце, – одобрил Торрес. – Правда, там такие заросли, что даже со спутников вряд ли что-нибудь видно. Но все же…

Он нажал кнопку.

– Соедините меня с Москвой…

– Так что все-таки делаем, господин генерал? – спросил дотошный аналитик.

– Ждем, – бросил Торрес, снимая трубку.

Южнее Каракаса, 19.00

К тому времени, когда в сарай явился Рамеро, Роман корчился, точно охваченный жестокой лихорадкой. Кожу жгло так, что хотелось расчесать ее до крови, содрать до самых костей, только бы избавиться от этого невыносимого зуда. Кости крутило и выворачивало, локти, колени, плечи превратились в сгустки боли. Перерывов в приступах уже не было. Роман точно горел заживо, и все его помыслы были направлены только на то, чтобы как можно скорее избавиться от невыносимой муки.

– Как он? – спросил Рамеро у охранника.

– Последние полчаса все время стонет, синьор, – доложит тот.

– Вот как? Отлично.

– Плесните на него, – приказал доктор Антонио.

Роман почувствовал, как его окатили холодной водой. Стало чуть легче, и он с усилием открыл глаза.

– Вижу, несладко вам приходится, – посочувствовал Рамеро, садясь напротив.

Роман молчал, наслаждаясь передышкой.

Однако действие воды быстро закончилось. Роман невольно застонал.

– Этого мало, – заметил Рамеро. – Если вы хотите, чтобы это прекратилось, извольте говорить.

Роман готов был заплакать, до того ему было худо. Знал, что может быть плохо, но чтобы так – даже не представлял.

– Доктор, – покосился Рамеро на стоящего рядом с ним эскулапа. – Что-то он не жаждет делится своими секретами.

Антонио развел руками.

– Феноменально выносливый организм. Я первый раз такое вижу. К тому же, он обучен терпеть боль.

– И что же? Фокус не удался?

– Совсем наоборот, – усмехнулся Антонио. – Чем дольше он терпит, тем сильнее будет боль. Я уверяю вас, синьор Рамеро, что через час, самое большее через два, он будет говорить, не останавливаясь.