В тюрьме Сугамо - [18]

Дома Ирина не была четыре года, мать, единственный человек, с которым она переписывалась, писала не часто. Остальных растеряла. В середине войны мелькнул где-то Юрий Ерохин и снова исчез. Мать писала: заходил Юрашка, расспрашивал, взял адрес. Но от Ерохина ничего не получила. Может быть, затерялось письмо. А может, его уже нет – война! Может быть, и Вадима давно нет в живых... Ирина самой себе не могла бы признаться, что ради него и поехала она в Москву.

Остановилась Ирина на Оружейном переулке, у сестры покойного отчима. Полночи проговорили, а утром пошла в город, сказала – по разным делам.

Пешком прошла к центру. Миновала один автомат, другой, все не решаясь снять трубку. Она на память заучила телефон Вадима, хранившийся давным-давно в записной книжке.

Рядом с «Метрополем» телефонная будка была свободна. Ирина прикрыла за собой стеклянную дверь и, чтобы не передумать, быстро набрала номер.

– Слушаю! – услышала она мужской голос.

– Можно попросить кого-нибудь из Губановых?

– Ирина!! Ты?!.. – Это был почти крик, радостный и удивленный.

Она тоже узнала голос Вадима, какие-то секунды растерянно молчала.

– Ирина!.. Ты где? Я сейчас тебя встречу! Я так хочу тебя видеть.

– Я тоже, Вадим... Очень.

– Давай встретимся сейчас на телеграфе.

– Хорошо... А где там?

– У окна, где выдают письма до востребования.

– Я рядом здесь, приезжай.

– Буду, буду через пятнадцать минут!.. Он почти бежал ей навстречу. Двумя ладонями схватил протянутую руку.

– Ирина!.. Как хорошо! Ты нашлась!.. Вадим был в форме полковника. Он почти не изменился, был такой, как там, на вокзале, когда вышел из-за клумбы высоких цветов. Только на лице – от щеки к подбородку – появился глубокий шрам.

– Куда мы пойдем? – спросила Ирина.

– Куда угодно!.. Посидим в «Артистическом» кафе, а потом...

– Потом я должна уезжать, Вадим. Я ведь в Москве проездом.

– Так ведь я тоже проездом... Вот счастье! Было начало дня, почти все столики в кафе пустовали. Прошли в глубину зала.

– Ну, рассказывай, Ирина!.. Ты все такая же... Скажи, куда ты исчезла?

– Ты куда исчез? Я писала тебе до востребования письма, и они возвращались обратно... Не женился?

– Некогда было, воевал, – отшутился Вадим. – Решил отложить свадьбу до пенсии. Теперь скоро... У нас война год за два считается... Я и не помню, когда жили без войны – то одна, то другая...

– Год за два?.. А мне кажется, что каждый год надо считать за четверть века, не меньше. Для тех, кто пережил. Я столько насмотрелась, Вадим.

– И все же теперь это в прошлом. Помнишь: «Еще не поздно все начать сначала, нас научила этому война»... Правда, Ирина, не поздно?

– Не знаю, – задумчиво ответила она.

Вадим рассказал, что он тоже получил назначение на Дальний Восток. Записал номер ее полевой почты, адрес матери.

– Теперь не потеряешься!.. Ты знаешь, – признался он, – когда я бежал к телеграфу, я страшно боялся, что тебя там не найду... Боялся потерять еще раз.

Через две недели Ирина была в Забайкалье. Вот когда пришлось ей поработать в своем эпидемиологическом отделении госпиталя! Поступил приказ: личному составу армии сделать профилактические прививки от инфекционных заболеваний, и в первую очередь от пастеурелла пестис – легочной чумы, вспышки которой могут возникнуть на территории Северного Китая. Такой приказ разослали по всем дальневосточным армиям, которым предстояло вести боевые действия в Маньчжурии.

Сразу же после испытания атомной бомбы Гровс подготовил приказ от имени генерального штаба Соединенных Штатов. Строитель-подрядчик уже составлял приказы главнокомандования!

«509-й комплексный авиаполк доставляет первую специальную бомбу сразу же после 3 августа, как только позволят метеорологические условия, к одной из следующих целей: Хиросима, Кокура, Ниигата и Нагасаки. Для доставки военного и штатского научного персонала, который будет наблюдать и фиксировать результаты взрыва бомбы, выделяется дополнительный самолет, сопровождающий самолет-доставщик.

Право распространения любой информации, касающейся использования этого вида оружия против Японии, имеют только военный министр и президент США...»

Порт Нагасаки генерал Гровс включил только в последний момент, взамен древней японской столицы Киото. Гровсу доложили: в Нагасаки расположен большой лагерь английских и американских военнопленных. Если сбросить бомбу на этот город, они погибнут.

– Будем бомбить, – безапелляционно заявил Гровс.

Одержимый своей смертоносной идеей атомщик обрекал на атомную смерть сотни американских солдат и офицеров.

Исходной базой для авиационного полка первоначально наметили остров Гуам, к тому времени уже отбитый у японцев американскими десантными войсками. Но Гровс изменил дислокацию полка тяжелых бомбардировщиков. Он предложил разместить их в другом месте – на тропическом островке Тиниан, с буйной растительностью, коралловыми рифами и пологими конусами потухших вулканов. Остров Тиниан расположен на сотню миль ближе к цели, чем остров Гуам. Это очень важно.

Питеру Флемингу Тиниан напоминал Гавайские острова – так же далеко заброшенные в океане, с чудесными деревьями, дурманящими запахами цветов, зарослями бананов и сахарного тростника, с прозрачной синевой теплого моря. Райский уголок, который вскоре должен был сделаться исчадием ада. Но Пит ничего не знал, так же как и другие летчики авиационного полка. Они продолжали тренировки, бросали в океане бомбы странного вида, громоздкие, неуклюжие. Для них пришлось расширять бомбовые люки. Но взрывались они, как обычно, потому что снаряжены были нормальной взрывчаткой.