В туркменской степи (Из записок черноморского офицера) - [15]

В ауле для вас была устроена палатка, возле которой пылали костры; матросы жарили баранину, варили рис. Госпожа Сильванская подарила трем старшинам по суконному халату, они были в восторге и низко склоняли свои головы. Старшин этих мы просили пригласить туркмен на плов и кибав. Через полчаса чуть ли не весь аул утолял свой голод лакомыми блюдами; а по окончании своей трапезы гурьбой провожали нас до барказа, чередуясь с нашими песельниками-матросами, издавая какие-то гортанные и гнусливые звуки.

По возвращении отряда из рекогносцировки по туркменской степи, в декабре 1872 года, полковник генерального штаба Маркозов, по неизвестным мне причинам, сменивший полковника Столетова, нашел необходимым покинуть прежние пункты (такой, не обусловленный никакими выгодами, скорее крайне неудобный переход порицался многими в отряде, преимущественно людьми компетентными в этом деле) расположения войск и перешел всем отрядом на юг, к правому берегу реки Атрек, в 62 милях на северо-запад от Астрабадской морской станции. Местность эта называлась Чигишляр; находившийся здесь аул, по прибытии наших войск, удалился внутрь степи. He вдаваясь в рассуждение, насколько эта низменная песчаная местность удовлетворяла условиями, хорошей стоянки, я сказку только, что при подвозке морем всего необходимого войскам здесь ощущались значительные неудобства: по причине отмели, суда, сидевшие в воде 8 футов, могли только в совершенно тихую погоду, не прекращая пара, останавливаться в 3 милях от берега, в случае же зыби они должны были уходить в море на расстояние от 6-ти до 8-ли миль. Сообщение с берегом ложно было поддерживать только посредством туркменских лодок, которые, несмотря на плоскодонное устройство, не могли подходить к самому берегу и останавливались в [1048] расстоянии 10–15 сажен. Лодки выгружались солдатами, которые иногда в самую холодную погоду должны были таскать в воде разные грузы. На скорую руку устроенные пристани при волнении разрушались. Чигишлярский рейд защищен от ветра только с восточной стороны; при незначительной зыби сообщение с берегом делалось невозможным. Приходившим сюда с грузом судам случалось часто останавливаться на рейде около двух недель, в ожидании благоприятной погоды, с наступлением которой успешность выгрузки совершенно зависела от количества туркменских лодок.

По прибытии отряда в Чигишляр, отношения наши к туркменам изменились к худшему; не говоря уже об отдаленных племенах, даже ближайшие прибрежные аулы, находившиеся с нами в самых миролюбивых отношениях, старались уклоняться от исполнения требований отряда. Казалось бы, что туркмены, не имеющие возможности зарабатывать себе дневное пропитание, должны были бы радоваться представившемуся случаю продать свой труд; но на самом деле было не так: приходилось предпринимать самые репрессивные меры, чтобы заставить их оказать необходимую с их стороны помощь. В туркменских лодках постоянно ощущался недостаток (туркмены жаловались, что им мало платят за лодки), а между тем нам часто приходилось довольно таки поизрасходовать пороху, чтобы заставить возвратиться ту или другую лодку, которая, при малейшей возможности, старалась скрыться. Непривычно было видеть подобные к нам отношения туркмен.

Когда полковник Маркозов прибыл в Чигишляр, то, как человек, незнакомый с этим краем, в виду предстоящей спешной необходимости в значительном количестве верблюдов, он обращался за советом к начальнику Астрабадской станции, капитану 1-го ранга Петриченко, который, как я уже говорил, обеспечив за собой нравственное влияние над туркменами, изъявил готовность воспользоваться им в настоящем случае, чтобы достать требуемое число верблюдов. Несомненно, что начальник станции имел бы возможность исполнить свое обещание, если бы действия начальника отряда относительно туркмен согласовались с системой, принятой капитаном 1-го ранга Петриченко.

В половине марта 1873 года, шхуна получила предписание немедленно отправиться в Чигишляр, для отвоза туда некоторого груза, а потом остаться в распоряжении начальника отряда. Отряд должен был выступить в поход в последних числах марта месяца; к 1-му мая ему нужно было соединиться под стенами Хивы с отрядом генерала фон-Кауфмана. Время [1049] выступления приближалось, но верблюдов не было, при отряде не находилось их и 1.000 штук, а требовалось до 4.500; предлагались, наконец, вполне выгодные условия атрекским туркменам за верблюдов, но они, не вполне уже доверяя безукоризненности обещаемого, не соглашались доставлять их. У начальника отряда, находившегося в критическом положении, явилась в это время мысль — перевезти верблюдов из Мангишлака, и для этого зафрахтованы были почти все морские грузовые суда общества “Кавказ и Меркурий”, которые ожидали только приказания отправиться в Мангишлак, но вспыхнувшее там восстание сделало невозможным исполнение этой меры. Полагаю, что если б и достали в то время верблюдов в Мангишлаке, то по прибытии их на судах в Чигишляр они никуда бы не годились, большая часть из них наверно была бы искалечена после такого продолжительного и неспокойного плавания (в то время свирепствовали сильные ветры). Начальник отряда решился с частью отряда двинуться к Атреку. Двумя переходами за эту речку, ему удалось таки отбить 2.000 верблюдов, что составило с прежними около 3.000, но все они были большей частью слабы и без вожаков, что представляло также значительное неудобство, так как наши солдаты решительно не умели с ними обращаться. Не имея в достаточном количестве перевозочных средств, Красноводский отряд не мог уже быть двинут в полном своем составе; оставшиеся войска были перевезены из Чигишляра в Мадгишлак, во-первых, для усмирения мятежа, а, во-вторых, для снаряжения оттуда другого отряда к Хиве. С первого же дня похода верблюды стали падать в большом количестве. На пути 16-го апреля близ колодца Игды отряд, имея стычку с туркменами, отбил у них еще 1.000 верблюдов и множество овец; случайная удача эта как бы подкрепила надежду достигнуть Хивы; но все-таки отряд, не имея возможности, по временам отыскивая колодцы, поднять необходимый запас воды, находился часто в критическом положении. Как я уже упоминал выше, туркмены начали избегать всякого соприкосновения с отрядом. Если некоторые из них и нанимались проводниками, то это были несчастные пролетарии, совершенно незнакомые с делом, которому брались служить; последствием этого было то, что отряд, лишенный воды, при ужасном зное, доходившем до 40°, продолжая идти вперед, подвергался бы бесполезной гибели. Благоразумие взяло верх, пришлось отказаться от дорогих надежд, и войска, поворотив, двинулись обратно к Красноводску.