В тупике - [72]
— Махмуд, а ты помнишь свадьбу дяди Вахи-да? — спросил Кафар, озадачив сына этим неожиданным вопросом.
— Помню. А что?
— Помнишь, как ты закричал, когда привели бычков — а они тогда купили на свадьбу бычков, — помнишь, как ты закричал: «Папа, смотри, какие большие поросята!»?
Все весело рассмеялись. Смеялся и сам Кафар, хо тя думал при этом, что тут не смеяться бы надо, а плакать. Да, да, плакать: пятилетршй сын крестьянина Кафара не мог отличить бычков от свиней. «Да я в его возрасте… Да я в его возрасте в любом стаде овец мог с ходу своих найти. А отец умел на ощупь определить, кого принесет матка — барашка или ярочку…»
— А что такое эйдирме, ты знаешь? — опять спросил Кафар, и Махмуд, вытирая слезы с глаз, недоумевающе посмотрел на него. Фарида и Чимназ тоже смотрели на него с недоумением.
— Что, даже в книгах никогда не встречал? Махмуд отрицательно покачал головой.
— Да неужели же ни в одной книге по фольклору об этом не написано?
Чимназ спросила нетерпеливо:
— Ну, так что же это такое? Скажи, не мучь нас загадками, папа!
Кафар вспомнил мать, вспомнил их Краснуху. Каждый вечер и каждое утро мама брала подойник, шла к Краснухе, сначала привязывала теленка, потом садилась к корове, зажав подойник меж колен, и тихим, ласковым голосом начинала напевать эйдирме:
Слушая эйдирме, Краснуха стояла тихо, иногда поворачивая морду, лизала мать в лицо. И Гюльсафа не упускала случая приласкать ее, потереться щекой о Краснухину морду… А когда молоко шло к концу, Краснуха снова лизала щеку Гюльсафы и напоминающе взмыкивала. Гюльсафа отлично понимала, что все это означает, тут же убирала подойник и, гладя Краснухе шею, приговаривала ей на ухо:
— Что, боишься, что ребеночку твоему ничего не останется? Не бойся, не бойся, не такая я бессовестная, — и отвязывала теленка.
Тот, почувствовав, что его наконец освободили, тут же тянулся к материнскому вымени, начинал жадно сосать.
Кафар затуманившимся взглядом посмотрел на детей.
— Эйдирме — такая специальная песенка. Мама моя всегда говорила: как споешь эйдирме, так и молока больше, и настроение у коровы лучше…
Чимназ снова расхохоталась:
— Господи, папа! Да откуда ж корове знать, что такое песня?
— У, коровы все понимают, дочка, прекрасно все понимают. Живая ведь тварь. А все живые существа прекрасно отличают грубость от ласки… Слушайте, но не может быть, чтобы даже в книгах… Где-то у нас должна быть ваша старая «Родная речь»…
Он не вытерпел, встал, и ворошил старые книги до тех пор, пока не нашел «Родную речь». Пролистал раз, пролистал другой, но сколько ни смотрел — найти эйдирме ему так и не удалось. Не было эйдирме и в школьном учебнике литературы. Это его очень удивило.
— Как же так? Как же это так получается, что вас уже не учат тому, что у народа были когда-то эйдирме, были сая? Нет, этого не может быть! Во всяком случае, так не должно быть!..
И Кафар, вспомнив, как это делала мама, закрыл глаза, запел таким же ласковым, тихим голосом:
— Ну браво, браво, Кафар! Порадовал нас. — Фарида с трудом вылезла из-за стола. — Клянусь богом, зря ты приезжал в Баку, зря получал высшее образование и делал несчастными и себя, и нас. Да тебе надо было оставаться в своей деревне, быть пастухом или скотником — и был бы ты уже Героем Социалистического Труда, имел бы и славу, и почет…
А Кафар, слава богу, не слышал ее, он пел теперь другое:
Приоткрыв глаза, он посмотрел на детей.
— Это как раз называется сая.
Дети вслед за матерью встали из-за стола. А Кафар все напевал и напевал. Лицо его с закрытыми глазами было словно озарено сиянием счастья, и, ей-богу, увидь это лицо кто-нибудь пришедший с холода, с мороза — это сияние согрело бы его…
А на кухне Фарида ворчала без умолку: «Да разве можно с таким характером жить в городе? Что дома пустое место, что на работе. Ты еще дождешься, что твои рабочие тобой командовать начнут!»
Услышав последние слова, Кафар вздрогнул…
С самого утра носился Кафар по стройке в своем рабочем комбинезоне, а когда выдавалась хоть минута времени, поднимался к каменщикам, работал с ними.
В полдень он осмотрел первый этаж последнего блока дома — каменщики сработали на совесть. Сейчас здесь было тихо — все ушли на обед, сидели кружком в тени строящегося дома. Увидев проходящего мимо Кафара, каменщик Садыг окликнул его:
— Эй, прораб, иди с нами пообедай! Кафар сходил за своим свертком с едой.
Стол у рабочих был на славу — они застелили газетами каменную плиту, покрыли сверху полиэтиленовой пленкой, а уж на пленку выложили все, у кого что было…
Ели все молча, словно хотели молчанием дать отдых усталым мышцам.
День был ветреный, но сейчас это оказалось даже кстати — ветер дул со стороны моря, своим свежим дыханием разгонял зной.
После чая каменщик Садыг своей широкой огромной ладонью аккуратно смахнул со «стола» весь оставшийся от трапезы сор… Заметив, что Кафар с интересом наблюдает за ним, он прошептал ему:
…Случилось это в один из осенних праздничных дней, когда в селении Гарагоюнлу решили отметить столь удачно прошедший год. Урожай был уже собран, свадьбы — сыграны. В клубе вручали премии передовикам. И вдруг стены клуба дрогнули, сорвался и с грохотом упал на сцену занавес вместе с карнизом, маятником закачалась, забренчала всеми своими стеклянными подвесками люстра…Опубликовано«Знамя» № 11, 1981 г.,Роман-газета № 23(957) 1982.
Проблемы развития виноградарства в одном отдельно взятом колхозе Азербайджанской ССР как зеркало планово-экономической и социальной политики СССР в эпоху позднего застоя.
Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.
Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.