В тумане тысячелетия - [93]

— Где же ты это видишь в природе?

— И ты, служитель Перуна, не замечал этого? В жаркое лето и рубахи тяжелы, а что бы было, если бы и в студёную зиму мы носили только их, не используя тёплых шкур зверей?.. То же и в жизни. Пойми-ка ты сам!..

Велемир обыкновенно оставлял подобные замечания без возражений и погружался в глубокие думы.

В тот вечер, когда мы застали этих старцев за беседой, речь у них шла о том, что составляло предмет тайных дум новгородского посадника.

— Посмотри, отец Велемир, — убеждённо склонял Гостомысл, — что происходит ныне на Волхове! Совсем развратился народ славянский, мало в нём стало правды. Брат на брата кровью идёт, брат за братом, как за диким зверем, охотится. Нет прежнего мира, нет прежнего согласия... Возьми хотя бы Вадима.

Велемир глубоко вздохнул:

— Да, Вадим... Много уже вреда сделал этот юноша земле приильменской...

— И сколько ещё вперёд сделает, кто знает!.. — подхватил Гостомысл. — А отчего это всё? Оттого, что нет над ним крепкой власти, которой бы и твой любимец Вадим ослушаться не мог...

— О какой власти ты говоришь? В каком роде приильменском такая власть есть? Каждым родом старейшина управляет, суд и милость творит!

— Вот в том-то и дело... Как один родич обидит другого, так и найдут они, пожалуй, и суд, и управу... А что бывает, когда люди из разных родов сходятся? Для каждого старейшины свои и правы, и дороги; каждый за своего и стоит. Где же тут правда?

— Что же делать-то?

— Одного владыку нам надобно — вот что!..

— Покориться? Никогда. Стать рабами?.. Нет, мы родились и жили свободными. Такими же и умрём.

— Кто говорит про рабство? — усмехнулся Гостомысл. — Не было и не будет его в землях славянских. Говорю только, что одного судью для всех нас нужно... Но, чу!.. Что такое?

За стеной горницы послышался странный шум, как будто какое-то животное скреблось и возилось у порога. Велемир хотел было призвать слуг, но шум вдруг прекратился. Дверь заскрипела и хлопнула, и перед беседующими появилось ужасное, мало напоминающее человека существо.

— Мал, кудесник болгарский! — не без испуга воскликнули оба старца.

Появление Мала, впрочем, не столько испугало, сколько удивило их. Болгарский кудесник никогда не выходил из своей чащи, не появлялся среди людей. Редко даже видели его. И вдруг он сам, без всякого зова, явился к жрецу грозного славянского кумира.

— Беседуйте, беседуйте! Наслаждайтесь жизнью и её радостями! — прохрипел он. — Спите сном крепким, непробудным... А близко уже время ваше!.. Грозные тучи идут на вас с далёкого севера. Поднимается на вас злой сокол. Летит он на Ильмень со своими соколятами, свет солнечный затмевая. А вы здесь беседуете...

— Что же ты хочешь сказать нам, старый Мал? — несколько оправился от смущения Гостомысл.

— Что? Жалкие! Вы ещё понять не хотите! Из своего заветного леса вышел Мал не по своей воле... Того пожелали высшие существа. Они приказали Малу явиться к вам и возвестить их волю. Гибель ждёт роды приильменские. И ничто, ничто не спасёт их. Летит с севера грозный сокол, и в страхе трепещут перед ним жалкие голубки... Кто виноват? Вы сами. Ваши раздоры губят вас. Никто не хочет никому повиноваться, каждый хочет быть больше и выше другого. Да вот и новая весть... слышите?

Встревоженные старцы вздрогнули при последнем внезапном восклицании Мала. Они, затаив дыхание, стали прислушиваться. Невдалеке раздавался звон оружия.

— Что такое? Какая ещё беда грозит нам? — поднялся Велемир.

Дверь распахнулась, и в горницу вбежал один из дружинников жреца. Он едва переводил дух.

— Страшная беда грозит нам, отец! — воскликнул он, опускаясь в изнеможении на лавку. — Неизбежная беда!..

— Какая? Что такое? — в ужасе откликнулись Велемир и Гостомысл.

— Вадим убил скандинавских послов...

Далее в кратких выражениях поведал вестник всё, что знал о новом злодействе Вадима.

С понуренными головами слушали старики этот рассказ, вполне понимая, какие их всех ожидают последствия такого вероломства.

— И не удалось спасти никого из скандинавов? — выразил надежду Гостомысл.

— Нет, никого...

— Что же вы думаете теперь, жалкие головы? — воскликнул Мал, безучастно слушавший рассказ вестника. — Отличился опять ваш любимец. Но вы послушайте и дальше... Что же ты молчишь, вестник? Говори.

С самым смущённым видом рассказал вестник скорби, что Вадим после совершенного преступления, боясь кары и со стороны приильменских старейшин, на головы которых накликал беду, и со стороны скандинавов, посоветовавшись с дружинниками, поспешил уйти за Ильмень.

— Говорил, что к Нево идёт, — досказал вестник.

И жрец, и посадник были донельзя опечалены этой чёрной вестью.

6. Гибель послов

ействительно чрезвычайно печальную весть принёс старому Велемиру его дружинник. Вадим, казалось, потерял всякую способность верно оценивать свои поступки.

Всегда и для всех народов послы были лицами священными. Их неприкосновенность гарантировали целые племена. Среди же девственных, только что создавших свой строй народов того времени уважение к посланнику было развито до болезненной чуткости.

Славяне, вообще добродушные, в этом отношении не уступали другим. Они требовали, чтобы их послы были неприкосновенными, и сами охраняли посланных к ним от всяких, даже случайных, несчастий.