В трудную минуту - [4]

Паня увидела, что он совсем ее не понял, и немного рассердилась.

— А при чем тут жинка-то твоя? Я к тебе, как к товарищу. Или вы, мужчины, и отношения другого не понимаете?

Они встретились глазами, и оба выдержали этот взгляд. Кудрявый помолчал, потом сказал:

— Приходи. Только денег не трать. Мне тут всего хватает.

…Но как это было не тратить? В воскресенье в Гуляшах всегда был большой базар. Паня пораньше разнесла почту, сбегала, купила яблок, дуль, розового варенца. И к положенному часу уже подходила к больнице со своей сумочкой.

Но Кудрявый не ждал ее ни у окна, ни на крыльце, ни в саду.

— Жена к нему приехала, — сообщила Пане нянька. — В роще где-то ходят. Ты уж, Паша, схоронись пока…

Но Паня не стала хорониться: ведь она не за плохим чем-нибудь пришла. Решила дождаться, отдать передачку и спросить, как здоровье. В прошлый раз говорил, что не миновать переливания крови, а это, наверное, нелегко… Дождется, а заодно и поглядит, что это за жена такая.

Паня села на скамейку, положила узелок с гостинцами. Пока было время, обтерла пучком сухой травы запылившиеся туфли, достала зеркальце, причесалась и чуть-чуть прислюнила пальцем светлые брови. И зачем она сейчас-то это делала?..

Паня оглянулась. По дорожке шел Кудрявый и с ним его жена, очень красивая, нарядная, с подвитой головой и начерненными бровями. Шелковый пыльник, тонкая косынка на самом затылке, модные туфли на сильных, голенастых ногах.

— Редко приезжаешь, — сурово говорил Кудрявый, еще не видя Пани.

— Какой ты, Гриша! Один билет туда-обратно — четырнадцать восемьдесят…

— Рубль сорок восемь. Брось на старые считать.

— На старые вернее. И каждый рабочий день терять — полсотни.

— Ты хоронить меня будешь — смету заранее составь.

Тут Кудрявый увидел Паню. Остановился и сказал спокойно:

— А вот ко мне еще гости. Это от профсоюза, с нашего затона.

Паня встала и сказала тоже спокойно:

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — приветливо отозвалась жена Кудрявого. И тут же заторопилась: — Ну, я побегу, Гриша. Вот гостинцы тебе, опростай мне авоську.

Она ушла, чмокнув Кудрявого между густых бровей и утершись после этого платочком. Шла она быстро, не оборачиваясь, чуть враскачку, придавливая песок высокими каблуками.

Кудрявый сел возле Пани. Раскрыл сверток: пяток яиц, чайная колбаса, пряники… И неполная четвертинка водки.

— Уважила! — зло процедил Кудрявый и поглядел на Паню. — Да мне это в себя принять — к утру мертвый буду…

— Так разве ж она не знает? — спросила Паня, с опаской глядя на страшные гостинцы.

— Говорил. Забыла, наверное. Ты, Прасковья Ивановна, забери себе это хозяйство. Не хочешь? Ну, тогда нянькам отдам.

Они посидели молча, Паня решилась протянуть свою передачу. Кудрявый рассеянно взял белое от сока яблоко, посмотрел на него пристально и устало опустил руку.

— Тяжко что-то, — сказал он.

Паня понимала, что нужно сейчас что-нибудь бодрое сказать, какая-то нужна им обоим разрядка, а то ей так жалко стало Кудрявого, что она готова уж была обнять его за голову, прижать к своей груди его больное, суровое лицо.

— Я про тебя, Григорий Алексеевич, в газете читала — совладав с собой, сказала Паня. — В «Красном речнике». Там и фотография твоя большая. Все подробно написано, как работаешь, как что…

— Да это еще весной печатали. — Кудрявый поднял голову. — Чего старые-то газеты читать? — И оживился немного. — Ну, расскажи, как живешь, Виолетта. Охота тебе сюда бегать, заразу больничную нюхать? В парк бы лучше сходила, погуляла. Кино бы посмотрела. Дни-то какие стоят!..

— Сегодня ведь успенье, — сказала Паня. — У нас в деревне престол…

— Ты как старая бабка: праздники помнишь. Да тебе каждый день может быть за праздник: здоровая, симпатичная. Ухажер еще никакой не прибился?

— Нет, — честно призналась Паня.

— Наверное, переборчивая ты очень. А то бы одна не сидела.

Паня решила быть откровенной.

— Ошибиться боюсь, Григорий Алексеевич. Для момента всегда себе можно найти, а для жизни — еще наищешься.

Кудрявый согласно кивнул головой и сказал сурово:

— Это верно, ошибиться ничего не стоит. Душу вот в человека вкладываешь, а тебя потом носом об угол… — Но, испугавшись, что сказал лишнее, добавил уже шутливо: — Только ты, Виолетта, не отчаивайся: наш брат тоже не все трепачи. Найдется тебе хороший мужичок!

— Да уж как-нибудь, — желая перевести разговор, сказала Паня. — А зря ты меня, Григорий Алексеевич, Виолеттой дразнишь. Какая уж я Виолетта?.. Это соседка у меня так девчонку назвала. А я тогда, не подумав, тебе брякнула.

Они оба посидели в ласковой тишине сентябрьского предвечерья. Оно было действительно очень хорошее, желто-красное, тихое. Листья на дорожках ворожили, перешептывались, и через облетающую рощу далеко была видна синяя, мерно текущая река.

— Ступай домой, дорогая, — вздохнув, сказал Кудрявый. — Мне уж на уколы пора, шкуру дырявить… Взяла бы продукты-то. Придешь домой, яичницу изладишь.

…Через несколько дней пошли дожди, весь сад облетел. И хотя и не было еще очень холодно, но больных не выпускали, чтобы не тащили на тапочках сырой песок. Через окна тоже стало трудно переговариваться, потому что плотно прихлопнули рамы, заколотили шпингалеты и на подоконники нагородили горшков с желтеющими аспарагусами и уродливыми столетниками.