В третью стражу - [142]
«Что делать-то теперь? Придётся новую тему искать. Сроки поджимают. Как там Крэнфилд говорил про «любимую Польшу и эту, как её, Чехословакию… Теперь главное — не пропустить момент… А запах какой…»
Кофе уже дал аромат, но еще не сварился, да и огонь…
«Бытовые навыки закрепляются быстрее всего», — подумал он, — «первый владелец тела» был нешуточным гурманом, по крайней мере, в сфере кофейно-чайного потребления.
«А Польшу, пожалуй, оставим на сладкое. Никуда это «уродливое детище Версаля»[260] от нас не денется. Сейчас важнее Австрия, Германия и Чехословакия. Тем более что не зря Витька мрачно пошутил недавно о фронтовых корреспондентах. Меня такие лавры не прельщают ни разу, да и не случится пока еще, а там посмотрим».
Но Улита едет, когда-то будет. Пока кофе сварится…
«Слюной изойдешь…» — Майкл наполнил оловянную кружку прямо из-под крана и выпил залпом.
«Благословенные времена, — вздохнул Степан, прикладываясь к полупустому графину, наполненному «божественным нектаром» — воду можно пить просто так, без многоступенчатой очистки и ионов серебра. Почти буколика и прочее пейзанство».
«Пожалуй, стоит начать с республики чехов и словаков, а также судетских немцев[261]. — Такое решение представлялось Матвееву наиболее оправданным, ибо события, происходящие в узкой гористой полосе, как пояс охватывающей исконно славянские — чешские районы, в последние недели, всколыхнули немного застоявшуюся Европу. — Нет, конечно, можно следовать старому шаблону — «невинные жертвы» и «захватнические планы». Но так не пойдёт. — Степан закурил и, подумав, сделал еще один глоток виски. — А если просто попробовать объективно и беспристрастно рассмотреть этот вопрос с точки зрения всех участников? — Степан выдохнул дым и заглянул жадным взглядом в носик кофейника. Увы, кофе еще не созрел. — Тогда и хвалёную британскую равноудалённость соблюдём и… И на ёлку влезем. Что хорошо — в архивы обращаться не надо. Всё интересующее меня происходило буквально на глазах Гринвуда. Прямо или косвенно, оно отложилось в голове. Её содержимое мы и попользуем».
Память у Майкла Мэтью оказалась если не слоновьей, то близкой к тому идеалу, о котором ещё Бурлюк[262] говорил: «память у Маяковского, как дорога в Полтаве, — каждый галошу оставит»[263].
Отпивая мелкими глотками из чашки ароматный и слегка отдающий сандалом кофе, — палочка сандалового дерева пришлась очень кстати, — Степан устроился работать в нише эркера с видом на недвижные воды озера. Бумага нашлась, карандаши тоже. Ну, а пепельниц в доме было даже больше, чем надо.
«Ну-с, с чего начнём? То, что запоминается всегда последняя фраза, — спасибо, товарищу Исаеву — уже в зубах навязло. Гм… — Матвеев задумался не на шутку, ибо писать что-то кроме научных текстов разной степени зубодробительности, ему раньше не приходилось. — Впрочем, «мгновения»… до них еще годы… А встречают всегда по одёжке».
Давным-давно, в далёкой Галактике… Чёрта с два! С момента окончания Великой войны прошло всего ничего — каких-то пятнадцать-шестнадцать лет. Но, похоже, годы величайшего напряжения всех материальных и моральных сил Империи прочно кое-кем позабыты. Особенно ярко эта внезапная амнезия проявилась среди обитателей одного известного дома на Даунинг-стрит. Забыты все трудности и свершения тех лет, вместе со статьями Версальского и Сен-Жерменского договоров[264]. Теперь, одному из уродливых, но, тем не менее, жизнеспособных детищ этих соглашений грозит как минимум гражданская война, а то и распад в результате иностранной интервенции. Смерть Генлейна перевела конфликт Праги с немецкими окраинами Чехословакии из латентной фазы в активную.
«Пожалуй, с этого и начнём!».
Как ни странно, пошло вполне нормально.
«Как в лучшие времена!» — едва ли не хором признали и Матвеев, у которого таковые завершились лет десять назад, хотя и в последние годы на низкую продуктивность грех было жаловаться, и Гринвуд, у которого все на самом деле только начиналось. Степан лишь задумывался время от времени над тем как сопрячь знания Гринвуда, с его собственными отрывочными представлениями об истории довоенной Европы и, самое главное, куда деть убеждения, сформированные «ещё при советской власти». Вот эти буквально встроенные в подсознание убеждения и мешали, вступая в противоречие с холодной объективностью, требовавшейся ему сейчас. Так что воленс-ноленс[265] пришлось идти на очередной компромисс с самим собой.
«Кому как не британцам, знать до какого состояния нужно довести треть населения своей страны, чтобы она потребовала отделения! — Нарываемся на скандал, сэр Майкл? Делай что хочешь, изворачивайся ужом на сковороде, но про Ирландию — ни слова! Не то полетишь со свистом ещё вернее чем во сне. И красная рука не поможет[266]. — Нет, сначала, конечно, речь шла об элементах автономии, о возможности местного самоуправления, о придании немецкому языку статуса официального на региональном уровне. И не стоит всё сваливать на «коварных нацистов». Зёрна упали на хорошо унавоженную почву. Чехи отомстили за века пренебрежительного отношения к себе, как к гражданам второго сорта со стороны правящего немецкого большинства Австрийской монархии. Не без удовольствия, стоит отметить, вернули должок. Но где и когда это происходило по-другому? «
И вновь наши современники, попавшие в прошлое. На этот раз в Западную Европу 1 января 1936 года. Три старых (во всех смыслах) друга. Русский, украинец и еврей, почти как в анекдоте. Они оказались в чужих телах. Перед ними непростой выбор: просто выжить где-нибудь в Латинской Америке или попытаться предотвратить грядущее кровавое безумие… Или изменить хоть что-то… Много ли смогут сотрудник МИ-6, офицер СД и агент ИНО НКВД? Этого не знают даже они сами. Самое главное – начать. Так, как подсказывает совесть. Так, как велит память.
В Третью Стражу. Третий роман с легкими изменениями, в редакции и в сборке.
Он никогда не считал себя особенно смелым, или крутым. У Витали, всегда были проблемы, связанные с адаптацией к социуму, и немного, со здоровьем. Но то, что он считал своими проблемами - смешно в мире Улья. Встреченные им люди, тёртые этим миром, поделятся своим опытом пребывания здесь. С ним и читателем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Корона», подлая тварь, на ранних стадиях плохо ловится. Прыгнуть через океан ей ничего не стоило: от прибрежных городов США до Шанхая, главной базы Восточного флота КНР, часов двенадцать пути. И откуда пошла инфекция, кто кого первым заразил, для нас не играет роли. Если ты начальник разведки флота, то обязан думать и действовать так, словно весь мир уже подцепил вирус, и китайские моряки в том числе. И принимать меры.
В городе, охваченном пандемией, есть загадочный «небесный человек» – летчик, который помогает уставшим и больным людям летать. Но вот бедствие побеждено. Узнает ли девушка-медсестра того, с кем познакомилась во сне?
Тем временем приключения юных пакостниц набирают обороты и на этот раз они переместятся в одну очень непростую деревню под Ростовом. Туда, где обитают настоящие деревенские ведьмы, их родственники - чернокнижники, черти, домовые, куда каждый Новый год лично наведывается дедушка Мороз, а порой заглядывает и самая настоящая сказка!
Сказка о городе снов, безликой ведьме, часовщике, принцессе и настоящей дружбе. А еще о говорящем коте, который дает ценные советы. Иногда.) Девочке Ильке снятся сны о волшебном городе, но она и представить не может, что однажды попадет туда наяву.