В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать - [2]

однако и после снятия этого табу его действия и цели изображались исключительно в негативном плане. Когда с истории «Треста» была приподнята завеса секретности, Опперпут, в отличие от других главных персонажей ее — Артузова, Якушева и др., — не вошел в сильно разросшийся после XX съезда КПСС сонм благородных чекистов-героев. Если для западных интерпретаторов Опперпут является воплощением коварной провокации и едва ли не кровожадным палачом, то для советских и даже постсоветских историков — циничным ренегатом-отщепенцем и беспринципным, меркантильным делягой. Ни в том, ни в другом случае не было сделано попытки проследить какую бы то ни было динамику и внутреннюю логику его решений и акций.

Одно из многих проявлений особых трудностей, с которыми мы сталкивались в работе, — произвол и путаница о ономастикой, не обязательно вытекающие из обстоятельств конспиративного характера. Наш герой имел двойное имя — Александр-Эдуард, и в русском обиходе узаконивалась то первая, то вторая его часть. В семье было и две фамилии: Опперпут и Упелинц, причем до революции он носил вторую, а после революции перешел на первую. Младший брат его Рудольф, живший в Риге, сохранив первую фамилию — Upelinc[2], «исправил» ее вскоре на Upelincis, по-видимому, для того, чтобы придать ей более латышское звучание, хотя употреблялись и другие формы «латышизации» ее (например, Упениньш). Сестра Анна придерживалась двойной фамилии, но также решила придать одной части латышское морфологическое обличье (Anna Opperput-Upeline). Вдобавок в писаниях современников об Опперпуте фамилия его орфографически не унифицирована: подчас в одной и той же статье она предстает то как Опперпут, то как Оперпут, то как Оперпута, не говоря уже о явных искажениях в устах современников (Опертут, Оверпут). Не намного лучше ситуация и с другими персонажами. Одно и то же лицо фигурирует в разных источниках как Болмасов, и как Больмасов, и как Балмасов; взаимозаменимы-ми оказываются Радкович и Радкевич, Шарин и Шорин, Каринский и Коринский и т. д. Унификация казалась нам оправданной только в нашем собственном повествовании. Приводя же цитаты из документов и печатных источников, мы не решались вносить какие бы то ни было изменения.

В ходе работы мне оказали безмерную, неоценимую помощь коллеги по кафедре славяноведения Стэнфордского университета и сотрудники Архива Гуверовского института; члены моей семьи: Екатерина, Рафаэль и Элла Флейшман; друзья в разных странах, одарявшие меня заботой в самые трудные минуты: Феликс и Нина Готлиб, Алексей и Евгения Мильруд, Борис Равдин и Эмма Секундо, Карл Шлегель, Вольф и Ирина Шмид, Вольф и Элла Штемпель; а также дорогие мне люди, которым я посвящаю эту книгу, — Андрей Донатович и Марья Васильевна Синявские.

Глава 1 ОППЕРПУТ-СЕЛЯНИНОВ В САВИНКОВСКОМ СТАНЕ

Для того чтобы нащупать объяснение некоторым загадочным аспектам в событиях 1927 года, обозначившим конец «Треста», необходимо обратиться к более раннему эпизоду в биографии Опперпута, связанному с последней попыткой Савинкова организовать мощное антисоветское выступление в 1921 году. После разгрома и эвакуации армии Врангеля из Крыма в ноябре 1920 и провала выступления с польской территории отрядов Савинкова и Булак-Балаховича надежды антисоветских сил были обращены на широкое крестьянское повстанческое движение в советской России. Эдуард Опперпут, выходец из латышской крестьянской семьи, дослужившийся на фронте в Первую мировую войну до чина поручика и мобилизованный, как и многие другие офицеры, в Красную армию после революции, был в конце 1920 года привлечен своими старыми армейскими друзьями к антисоветскому подполью и в январе 1921 года в районе Гомеля, где он состоял на службе, перешел еще не подвергшуюся демаркации польскую границу. Опперпут искал финансовой поддержки и агитационной литературы для созданной им, стремительно растущей подпольной военной организации. Оказавшись на польской территории, он сразу обнаружил, что первоначальное его намерение установить контакт с варшавским отделом Союза Возрождения не имеет смысла, так как никакой сколь-нибудь существенной роли эта организация в Польше — в отличие от советского подполья — не играла[3]. Взамен надлежало обратиться к Савинкову, тогда располагавшему серьезной поддержкой официальных польских кругов и поглощенному воссозданием Народного Союза Защиты Родины и Свободы (НСЗРС), призванного сплотить все антибольшевистские повстанческие силы на советской территории, независимо от их партийной программы[4]. Члены варшавского комитета Союза Возрождения стали сотрудниками савинковской организации и редакции газеты Свобода. В ходе нескольких своих кратких визитов в Варшаву в январе-мае 1921 года Опперпут не только сразу сумел увидеться с Виктором Савинковым, ведавшим разведкой, и с самим руководителем организации Борисом Савинковым, но и возбудил интерес к имевшейся у него информации у представителей польской и французской разведок. Включив созданную им подпольную организацию, поставившую своей задачей подготовку крупномасштабного вооруженного выступления против советских властей, в Народный Союз Защиты Родины и Свободы (в качестве его Западного областного комитета), Опперпут оказался благодаря этому главным уполномоченным савинковской организации на советской территории