В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать - [104]

Население сочувствует каждому внутрироссийскому антиправительственному акту. Но еще не прошел «волевой столбняк». 10 лет ужасных истязаний сделали свое дело. И потому все же нужен террор, с другой целью, в другом качестве, — но нужен. Уничтожая отдельных злодеев, надо показывать населению, что для человека, решившегося на подвиг, нет невозможного, надо разрушить легенду о всесильности ГПУ и показать запуганному русскому народу, что подвиг сильнее их, что у подвига соперников нет (последующее показало, что удача соединима и с безнаказнностью). И она, ставши незадолго до своей смерти во главе террористической группы, — это и показала (с. 5).

Далее автор переходил к наиболее сложному вопросу в этом контексте — роли Захарченко в «Тресте», драматическим обстоятельствам его ликвидации и, наконец, ее героической гибели — вступая здесь в полемику с Шульгиным:

В. В. Шульгин в недавно опубликованном им «Послесловии к “Трем Столицам” («Россия» № 8) в очень мягких и теплых тонах рисует облик покойной М. В. Но он неверно изобразил ее роль в «Тресте» и ее отношение к Якушеву и Опперпуту. Ее участие в «Тресте» и по времени и по объему отнюдь не исчерпывало всей ее работы в России. Мало этого, среди тех лиц, искренних антибольшевиков и безукоризненно честных людей, которые не подозревали провокационности «Треста», работали в нем и возлагали на него большие надежды, М. В. принадлежала как раз к тем, кто все время держал его под подозрением.

Было ли это результатом чьего-либо задания М. В., выполняла ли она чье-либо задание в «Тресте» или это было результатом ее собственной интуиции и расхождения с соглашательской идеологией «Треста» — нам это неизвестно. Может быть, и то, и другое… Во всяком случае, никакому влиянию ни Якушева, ни Опперпута она не подвергалась. Это было ей и несвойственно, и просто этого не было. Впечатление же влияния на нее могло получаться вследствие удачно и умело носимой ею маски…

Можно предполагать другое: она была одной из тех, кто самостоятельно (или по указанию), когда сомнения по отношению к «Тресту» перевесили доверие, поставила в упор вопрос о терроре, вынудила как-то признаться Опперпута и тем самым разоблачила и уничтожила «Трест». Таковы факты и те немногие предположения, которые с несомненностью из них следуют. М. В. была не только честным и горячим энтузиастом, это был твердый и мужественный, бестрепетный боец, и трусливо-радостное признание чекиста Ягоды о том, что смерть этой маленькой и слабой женщины принесла палачам временное успокоение и дает им временную передышку, в высшей степени характерно. Наступают последние дни, «Трест» разоблачен. М. В. за границей. И вот, вопреки категорическим настояниям, она решается вновь идти в Россию.

— Я пойду туда вновь, и я покажу ГПУ, что и без «Трестов» мы можем работать. Они увидят, что для того, кто решился, кто не о себе, а о победе думает, — вся их «техника» бессильна и победа возможна.

Факты подтвердили эту простую и ясную правду: «техника» не смогла преодолеть подвига! Гром активных выступлений, прокатившийся в последующие дни по России, показал, что слова ее — не были брошены на ветер. И есть многие основания думать, что если бы М. В. не решилась, удержалась от своего самого безумно-смелого дела — покушения на взрыв самого центра осиного гнезда — ГПУ на Лубянке, то, может быть, она так же ушла бы из рук ГПУ невредимой, как ушли другие…

Есть данные думать, что последствия, которые этот взрыв мог иметь, были бы очень значительны. М. В. знала об этом и сознательно пошла почти на верную гибель, ибо такова была обстановка этого акта… (с. 5)

Сколь ни малое место отдано освещению фактической стороны, совершенно ясно, что источник сообщаемых сведений находился в кругу лиц, наиболее близких М. В. Захарченко и глубоко осведомленных о строе ее мыслей. Автор статьи Н. А. Цуриков — представитель Кутепова в Чехословакии и ближайший соратник П. Б. Струве по его конспиративной деятельности — заявил, что использованный им материал был получен из Югославии, от некоего неназванного боевого товарища Захарченко. Можно, однако, с большой долей уверенности полагать, что документ этот — как и статья за подписью X., напечатанная несколько раньше в Борьбе за Россию, — был составлен мужем погибшей, Г. Н. Радковичем. Другими словами, данная статья Цурикова образует своеобразный «диптих» со статьей X. и имеет поэтому особый исторический вес. Если в той статье имя Захарченко вообще не упоминалось, то теперь она стала главным предметом повествования. «Внутренний мир» погибшей героини впервые был показан с такой полнотой, причем сделано это было в апологетических, даже дидактических целях, для доказательства правильности избранного ею (и ее товарищами) пути[438]. Для понимания специфики «агитационных» функций статьи существенно, что в тексте ни разу, ни прямо, ни обиняком, не было упомянуто имя А. П. Кутепова. С другой стороны, очевидно значение этой статьи как документа, не только проливающего ретроспективный свет на недавние драматические события, но и дающего ключ к истолкованию психологических мотивов, побудивших Г. Н. Радковича спустя несколько месяцев предпринять новое покушение против Лубянки.