В тисках духовного гнета - [53]

Творчески восприимчивая часть молодежи нового поколения все чаще стала вспоминать остро политический рок 60-х годов. Песня Леннона «Дайте миру шанс» явилась в те годы для «поколения 60-х» музыкальным символом массового движения молодежи США против войны во Вьетнаме, песня Джимми Хендрикса «Звезднополосатое знамя» стала тогда символом протеста против расизма в США²¹, песня «Роллинг стоунз» «Человек, сражающийся на улице» — прямым призывом к вооруженной борьбе масс молодежи за свои права.

В памяти молодежи конца 70-х годов всплыли гражданские акции «старых честных рокеров»: Джордж Харрисон устраивал концерты, все деньги от которых шли в фонд помощи пострадавшим в Бангладеш, «хулиганы» «Роллинг стоунз» — в фонд помощи пострадавшим от землетрясения в Никарагуа, «Лед Зеппелин» — в фонд помощи жертвам атомной бомбы, Боб Дилан и Джон Леннон — сиротам, престарелым и инвалидам.

И вот, как бы перекликаясь с Миком Джеггером («Роллинг стоунз»), который пел:

Происходят убийства — мы в ответе,

И эта ответсвенность перейдет к нашим детям,

«ЮБИ-40»²² — из новейших групп — поет:

На курке палец солдата,

Но наводим винтовку мы…

Я гражданин своей страны,

Но — не горжусь этим…²³

Идут рок-фестивали под лозунгами: «Рок против безработицы», «Рок против ядерной войны» (отдельно собирается фестиваль «Рок против нейтронной бомбы»), «Рок против расизма». В самой рок-музыке происходит отказ от сложностей музыкального языка, от элитарности; развивается жесткий ритм, характерный для периода создания «тяжелого рока», тему ведет суровое, сухое пение без — студийных трюков, не прерываемое пространными элитарными импровизациями; происходит отказ от мистики, символизма, отказ от растерянности и уныния. Под энергичный аккомпанемент рок вышел к остросоциальному, злободневному политическому тексту.

Не подлежит ни малейшему сомнению, что в отличие от 60-х годов с самого начала энергетического кризиса в США в 70-х годах и сопутствующих явлений все объективные социально-экономические, социально-политические и психологические процессы по мере появления учитывались правящими кругами и соответственно руководством культурной индустрии. Принципиальной «новости» для них происходящие события не несли; опыт использования аналогичных — с точки зрения правящих кругов — катаклизмов был свежим и тем более поучительным, что в прошлом было упущено время, совершен ряд коммерческих и идеологических просчетов, и ныне наглядная, отрефлектированная стратегия «боя», его картина в целом, «недочеты» и «упущения» — все это позволило манипуляторам избежать ошибок, во всяком случае прежних.

Практически сразу протест пропагандируется так называемой «позитивной» рекламой, тем самым политически ангажируется и возводится в достоинство… популярной культуры.

Ею явился… синтез панк-стиля и «новой волны», т. е. нечто едва ли не противоположное интересам тех, кто волной политической и социалыю-нравственной активности намеревался «промыть» рок от пятен «маскульта». В либерально-буржуазной прессе еще не затихло эхо утверждений «новой волны» в качестве наиболее обнадеживающего, «несомненно прогрессивного» течения чувств и мыслей молодого поколения, как панк-рок и панки стали и в поведении и в словесных выражениях… подражать фашистам. Путь от выкрикивания со сцены неразборчивых ругательств до имитаторства — всерьез — фашизма был пройден настолько стремительно за 1976–1977 гг., что в этом нельзя не увидеть некое пусть неконкретное, но направляющее влияние. Панкам дали возможность распоясаться. А распоясавшаяся люмпен-стихия, как известно в том числе и руководству индустрии культуры, автоматически ведет к вседозволенности.

Итак, вместо того чтобы ограничивать, подавлять культуру протеста, ее — де-факто — соединили в один контекст с околофашистским панкизмом. В магазинах стали продавать регалии панк-одежды с фашистскими аксессуарами (соответствующие цвета, покрой, знаки отличия и пр.).

«Получилось» так, что неофашизм панков и разнесшиеся в конце 70-х годов по всему западному миру антивоенные, потрясшие сердца песни Джорджа Харрисона «Спасите мир» и «Бангладеш» — это в конечном счете две стороны одной медали. И эта «медаль» — «нью-вэйв». Не слишком ли это напоминает широко резрекламированный в США конца 70-х годов вышеописанный телевизионный фильм Эн-би-си «Чрезвычайный репортаж», где последовательные борцы за мир, «оказывается», являются «на самом деле» не кем иным, как… «коммуниствующими» террористами, между которыми и фашистами разницы — в глазах ныне правящей реакции — нет.

Существует много достаточно недвусмысленных фактов, свидетельствующих о том, что наше предположение далеко не безосновательно.

Из рассматриваемых в книге особенностей популярной культуры мы выбрали — для того чтобы их проиллюстрировать — те, которые легче всего проявляются изобразительно. В представленных ниже качествах «поп-культура» и обща с «маскультом», и дает возможность увидеть «свое», особенное.

Первая особенность — репродуцирование. Первая не по своей значимости, а потому, что прежде других бросается в глаза, легче расшифровывается. Все более слабое воспроизведение первоначального образца, нисходящая серийность давным-давно известны применительно к «маскульту». Зримая формула этого качества — картина Энди Уорхола (рис. 1) — многократное, с небольшими вариациями изображение Мэрилин Монро. Менее известно, что «поп-культуре» это качество тоже свойственно, но выражается оно принципиально иначе, чем в «маскульте».