Я не пассажир в лодке жизни. Я – гребец.
Марк Мидлер
Март 2012 года
Прилепить крест «скорой помощи» на свой автомобиль профессор Штодинг опасался, но именно это он и сделал – поместил красный крест на заднее стекло.
Так получалось уменьшить зависимость от пробок. Во всяком случае, те водители, которые не помнили, как выглядит правильно «снаряженная» машина «скорой помощи», заметив красный крест, рефлекторно сторонились его. Иногда доктор даже рисковал ехать по «встречке».
За свою жизнь Штодинг дважды опаздывал к больным. Приезжал, когда помочь уже было невозможно.
На перекрестке улиц Дмитрия Ульянова и Крупской он тщательно огляделся и поехал на желтый свет.
Дверь открыли сразу. Штодинг прошел по коридору, узкому из-за висящих на стенах фехтовальных масок, боевых перчаток, сабель, рапир и шпаг.
Дверь в комнату Марка была открыта: Марк лежал закрытый одеялом до самых губ и с безразличным недоумением глядел прямо перед собой на множество кубков, стоящих перед ним на этажерках.
По давнему своему опыту лечения инсульта Штодинг хорошо знал, что может значить подобное выражение лица больного. Взгляд Марка безучастно вопрошал: «Что это? Зачем это?» Рядом с кубками на прямых булавках висели наградные ленты с медалями. Золотые – за победы на шести чемпионатах мира по рапире, две большие золотые медали – за высшие результаты на Олимпийских играх, шесть золотых медалей чемпиона страны, медали и кубки чемпиона Европы и престижных международных турниров по рапире.
– Ну, что же вас беспокоит? – начал Штодинг, протирая влажной салфеткой руки.
– Ч-т-о б-е-с-п-о-к-о-ит? – по буквам почти неслышно прошептал Марк и попытался улыбнуться перекошенным лицом. – Международное положение нашей страны.
И упал в кому…
Это повесть о скончавшемся 31 мая 2012 года знаменитом фехтовальщике ХХ столетия.
Мне недостаточно известны подробности того, как Мидлер дрался в Хельсинки и в Мельбурне, в Токио и в Риме, в Париже и в Будапеште, где только он не фехтовал. На большинстве его поединков я не присутствовал, в сборную команду страны не входил. Я всего лишь мастер спорта по рапире и младший брат Марка Мидлера. (Он старше меня на восемь лет). Предложить издательству попытку понимания этого необыкновенного рапириста, незаурядного человека и его времени было поступком естественным, так как я – кандидат философских наук и профессиональный журналист. Было интересно рассмотреть за фехтовальной маской легенду ХХ века, как называли Марка.
Двукратный олимпийский чемпион, шестикратный чемпион мира, четырехкратный победитель Кубка Европы, шестикратный чемпион Советского Союза.
Вплоть до начала 1960-х годов в рапире, шпаге и сабле победы в международных турнирах самого высокого уровня чаще других одерживали французы, итальянцы, поляки и венгры. Но с 1959 по 1966 год рапиристы во главе с Мидлером не уступили никому командного первенства на чемпионатах мира. Пятнадцать лет бессменно он был капитаном команды советских и российских рапиристов, которая восемь лет подряд считалась сильнейшей на планете. В двадцатом веке Марк Мидлер был признанным лидером лучших рапиристов мира.
В книгу вошли мои детские и юношеские воспоминания о нем, заметки его друзей, учителей, учеников. Наблюдения глазами тех, кто любил Марка и восхищался им. И тех, кто терпеть его не мог.
Глава первая. Становление личности
К началу войны Марку было десять, ко Дню Победы – четырнадцать лет.
Мать дежурила на крыше – тушила фугаски, была контужена взрывной волной от упавшей невдалеке бомбы. Отец воевал под Москвой.
Семья в эти годы не уезжала из города. Жизнь шла под уханье бомбежек.
До сих пор помню бомбоубежище.
Люди стояли вплотную друг к другу, многие держали на руках детей.
Единственная в огромном помещении лампа висела над входом. У нее было фиолетовое стекло, и от фиолетового света толпа казалась призраком со многими головами.
Крепко сжимаю руку старшего брата. Он смотрит на меня. Долго смотрит. Улыбается. Под его взглядом мой страх постепенно тает.
Послевоенные годы Марк описал несколькими страницами, которые я увидел, перелистывая старые семейные документы. На первой странице было название – «Расширенная автобиография».
Брат писал: «В семикомнатной коммунальной квартире наша семья занимала две комнаты. В одной жили бабушка, дедушка и тетя Манюля, в другой – мать, отец, я и младший брат. Пацанами мы катались в коридоре на велосипеде. Коммуналка получилась, очевидно, в советские годы в старинном доме, который в прошлом был частным. Судя по сейфу, вделанному в стену, в нашей комнате был кабинет хозяина. Двор – колодцем. Напротив – без окон глухой торец кирпичной стены соседнего дома.
Белая лестница вела на Рождественский бульвар, где ходил трамвай «Аннушка». На бульваре играли в салочки вокруг деревьев и по газонам, а во дворе гоняли в футбол. У нас был тряпичный мяч, в лучшем случае – старый, разбитый, шнурованный мяч из кожзаменителя, спускавший воздух. Правила были известные: без аутов, все стенки играют, три корнера – пенальти.
Разбитые стекла в нижних этажах дома, крики соседей, вечно рваные ботинки.
![Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций]](/storage/book-covers/72/72da1766d49c9bb136c26193c60df799dd298cfb.jpg)
