В тихом омуте - [22]

Телма нервничала и стояла в нерешительности, по-прежнему прижимая к груди воскресную газету и бутылку с молоком, которая теперь весила целую тонну. Язык и глазки миссис Мэлверсон пригвоздили ее к месту так же прочно, как булавка натуралиста — мотылька.

— Телма, — тихо сказала миссис Мэлверсон. — Вы изменились. Что с вами?

— Ничего.

— Я же вижу, как вы грустите в последнее время. Вы утратили контакт с кем-то, кто вам дорог?

Телма, бледная от дурноты, молча уставилась на соседку.

— Вот оно что! Вы утратили контакт с кем-то, кто вам дорог, и вам нужно послание от него, не так ли? Да, я вижу, вам очень нужно послание. Что ж, нет ничего легче. Пойдемте со мной в церковь, и пастырь прочтет по вашему цветку.

— Нет, я, собственно…

— Цветок должен быть свежий, совершенно свежий, а если вы принесете его с корешком и запахом Божьей землицы, это еще лучше. Вы ждете послание от женщины?

— Нет.

— Значит, от мужчины. От мужчины, с которым вы утратили контакт. Нет, нет, Телма, я не допытываюсь. Мне нужно только выяснить еще одну подробность, от которой зависит цвет вашего цветка.

— Цвет?

— Да, это очень важно. Если этот человек жив, надо взять красный цветок, яркий, как кровь. Если же он, как вы говорите, мертв — мы не любим этого слова, оно далеко от истинной сути вещей, — но если он мертв, надо взять белый цветок.

Телма закрыла глаза, голова ее пошла кругом. Она почувствовала, как бутылка молока выскользнула из ее рук, услышала звон разбившегося стекла и испуганный крик миссис Мэлверсон, но сказать ничего не могла. «Если же он, как вы говорите, мертв — мы не любим этого слова — мертв…»

— Господи Боже, надеюсь, я не сказала ничего такого, чтобы вы так всполошились. — Миссис Мэлверсон, подобрав юбку, перешагнула через невысокую изгородь, разделявшую их владения, пересекла дорожку и подошла к ступеням веранды. — Давайте, я уберу.

— Нет!

— Это единственное, чем я могу вам помочь, ведь я…

— Уйдите. Просто уйдите.

— Господи, да у вас на этой неделе все из рук валится. Можно подумать, вы в интересном положении.

— Замолчите и оставьте меня в покое.

— Ладно, ладно, — сказала миссис Мэлверсон и отступила на свою территорию, сердито качая соломенной шляпкой. Вот какова награда, когда пытаешься внести хоть немного радости в чужую жизнь.

Не обращая внимания на осколки стекла и разлитое молоко, Телма вошла в дом и присела за кухонный стол. Две мухи гонялись одна за другой в открытом окне. Гладя на них, Телма подумала, что пора Гарри навесить на окно сетку…

В последнее время она частенько думала о будущем, как о продолжении настоящего, думала обо всех мелочах из тех, что надо бы сделать в доме или на участке, строила планы на уик-энд по случаю Дня памяти павших. Но при этом она знала, что ничего подобного не будет. Знала, что они с Гарри больше не будут жить в этом доме, что кто-то другой поставит на лето сетку на окно. И еще она знала, что ее ждут другие великие перемены на ближайшем повороте судьбы. Миновать поворот она уже не могла, каждая секунда приближала ее к нему неумолимо, как бы она не цеплялась за привычную повседневность.

«Гарри должен будет…»

«Нет, Гарри не должен будет, — подумала она. — Надо мне привыкнуть к мысли, что мы здесь жить не будем. Какой-то посторонний человек навесит сетку на окно в кухне по просьбе своей жены, тоже совершенно посторонней женщины. Эти двое незнакомых людей будут жить в нашем доме, очень скоро он полностью перейдет в их собственность. Да ладно, не стоит разводить нюни по этому поводу. Никогда я наш дом по-настоящему не любила. Таких домов в Онтарио — тысячи, тысячи квадратных коробок из красного кирпича. Я хочу жить в одноэтажном доме, в тех краях, где нет зимы».

В столовой зазвонил телефон. Телма была уверена, что звонит Гарри, но сразу не могла решить, снимать трубку или нет.

— Алло?

— Телма, это ты, дорогая?

— Да.

— Прошло твое недомогание?

— Да.

— Послушай, любовь моя. Я звоню из Уайертона. Рон пока что не объявился. Может, тебе что-нибудь известно?

— Нет.

— Ладно, ты не беспокойся, все будет хорошо.

— Да? — спросила Телма и повесила трубку.

Через минуту телефон снова зазвонил. Телма повернулась к нему спиной. Пока шла к двери на кухню, нарочно считала звонки, как упрямый ребенок считает, сколько раз его позовут ужинать: «Телма. Телма? Телма! Телма…»

После заключительного звонка еще долго в ушах ее стоял звон, будто воспоминания.

— Телма? Телма, ты же меня слышишь.

— О да, тетя Мэй, вас может слышать любой житель города.

— Сейчас же иди домой и вымой грязные тарелки.

— Нет, тетя Мэй.

— Опять прячешься, прикидываешься, будто не слышишь? Все равно меня не проведешь, Телма!

— Когда захочу, тогда и проведу.

— Ну и подлая же ты девчонка, змея подколодная. Если ты сейчас же не вернешься в дом, я напишу твоей маме, что не могу с тобой справиться. Одному Господу Богу известно, как ты меня объедаешь, а она не шлет ни пенса на твое содержание. И мы с тобой кончим работным домом, как это тебе понравится, мисс Принцесса, которая не желает мыть посуду?

— Если вы попадете в работный дом, я зайду навестить вас — в норковом манто и в бриллиантах.

— Телма Шефер, куда ты запряталась?