В теснинах гор: Повести - [149]

— Пропала моя внучка, может, ее и в живых уже нет, унесла горная река!

Только к вечеру мы нашли нашу сестренку в поле. Девочка приткнулась к дереву, от дождя спасалась, к груди прижимала куклу и горько плакала. Отец схватил ее на руки, прижал к себе, целовал ее мокрый лоб.

— Да у нее жар, скорее к доктору! — сказал он.

В этот вечер никто из нас не разговаривал с Асей, даже не смотрел в ее сторону. Она испуганно и виновато поглядывала на отца, внимательно слушала, что говорил врач. Ночью, когда мы наконец успокоились и заснули, я проснулся от тихого плача. Смотрю, Ася сидит у постели больной, гладит русые кудри и шепчет что‑то ласковое.

— Уходи, бессовестная, злая девчонка! — закричал я. Тут проснулась Парида.

— Не гони ее, — говорит мне, — пусть побудет со мной!

…Неделю пролежала Парида, и все это время Ася не отходила от сестры. Никто из нас больше не вспоминал о случившемся, ни в чем не упрекал Асю.

— Пусть сама поймет все, — говорил отец.

И Ася поняла. Будто переродилась. Все свои любимые игрушки она тащила Париде, сидела около нее часами, рассказывала сказки, услышанные от бабушек. Когда приходил врач, Ася потихоньку пряталась в уголке и не пропускала ни одного его слова. Уколы, которые делали сестре, она, казалось, ощущала как свои собственные — морщилась от боли, вздрагивала, и Париде приходилось успокаивать ее:

— Это совсем не больно, Асенька!

С тех нор сестрички наши и подружились.

8

В один и тот же день пошли они в школу. Сели за одну парту. Уроки делали вместе, всегда помогая друг другу. Асе легко давалась математика, Париде — с трудом, а вот с русским языком у Аси были нелады, тут уж Парида приходила ей на выручку.

После третьего класса из‑за вирусного гриппа у Аси заболели глаза. Пришлось ей надеть очки. Я, глупый, подсмеивался над сестрой, называл ее четырехглазой. «Какой ты, Жамал, бессовестный, — стыдила меня Парида, — ей и без того тяжело, а ты еще дразнишь ее».

И вот однажды в разгар экзаменов бабушка Зулхижат нечаянно разбила очки у Аси. Лежали они на стуле, а бабушка по слепоте села на них. Сколько слез пролила Ася.

— Завтра мне диктант писать, что я теперь буду делать? — сокрушалась она.

— Прости, дочка, старую, слепую старуху, возьми мои очки, — говорила расстроенная бабушка.

— Твои не подходят мне, разве я увижу что‑нибудь в них! Не пойду я на экзамены. — Ася ушла к себе и даже ужинать отказалась.

Хватились мы — Париды не оказалось дома. Оказывается, она еще днем ушла, сказала, что в школе кружок какой‑то собирается. Я пошел за ней в школу, а ее там не было. Мать забеспокоилась. Куда могла деться Парида? Неужели опять к отцу убежала как когда‑то. Он теперь работал далеко от аула, на Судаке. Там началось строительство большой станции. Сколько ни уговаривали мать и председатель колхоза не уезжать так далеко, он отказался наотрез.

— На Сулаке строят такую станцию, туда съезжаются со всех концов страны строители, а я не могу в ауле сидеть. Привык к такой работе, — и уехал.

Магомед уже два часа сидел у телефона, все добивался Чир–Юрта, хотел позвонить отцу. А во дворе совсем стемнело. И вдруг появляется Парида потная, усталая, но веселая.

— Где же ты пропадала? — накинулась на нее мать. А она говорит:

— Ходила в райцентр, в аптеку, вот купила по старому рецепту очки Асе. — Нам же завтра диктант писать, она может без очков ошибок наделать.

Если бы вы видели, как обрадовалась Ася. Сразу всю печаль, как рукой сняло. Бросилась к сестренке, расцеловала ее, закрутила, завертела. — Давайте ужинать скорее, — кричит, — я есть хочу, с голоду умираю!

Чем старше становились девочки, тем больше привязывались они друг к другу. Соседи нам завидовали: «Какие дочери у вас, любой рад будет породниться с вами». Да, между нами, братьями, не было такой дружбы. Каждый из нас со своими ровесниками пропадал в поле, на речке, а сестры всегда и всюду только вместе. И мечты у них были одинаковые — обе собирались учиться на врача.

Подошло время и сваты начали заглядывать к нам. Но отец у меня был строгий человек в этом отношении. Он заявил: «Пусть мои дочери сами выбирают себе женихов. Я не хочу, как другие, дать слово, а потом раскаиваться».

И вот однажды случилось то, чего мы все не ожидали. Как сейчас помню, в тот день сидел я в классе, рисовал что‑то для стенгазеты, вдруг прибегает Ася вся в слезах.

— Что случилось? — Она долго не могла выговорить ни слова, — Что ты мямлишь, быстрее скажи, какая беда еще стряслась!

— Отец Париды приехал!

— Что?! — не понял я. — Ведь отец дома, отдыхает.

— Не наш, а другой, настоящий, — почему‑то шепчет Ася.

Я выбежал из класса. Вижу, идет светловолосый человек с палкой в руке, прихрамывает. Рядом с ним отец. А аульчане шепчутся: «Нашелся отец Париды! Вай, что будет?» Моя мать потом рассказывала нам. «Смотрю, — говорит, — и вижу чужого человека, очень похожего на Париду. И в груди у меня будто огонь прошел».

Человек поднялся вслед за отцом к нам на веранду, сел на стул, посмотрел на Париду — она стояла рядом с Асей. Дрожащими руками вынул из нагрудного кармана потертый газетный лист. А в газете портрет моего отца с маленькой девочкой на руках.