В тени зелёной беседки - [27]

Оказалось, что Митька успел проделать тот же путь: он лежал недалеко от машины с зажатой в руке пустой бутылкой. Валерий лёг на спину и смотрел в чистое высокое небо. Думалось о многом и в то же время ни о чём. Хорошо бы покончить с такой жизнью, поднажать на учёбу. Но стоит ли? Второгодничества не миновать, так чего ради костьми ложиться. Деда вот только жаль. Тот в лепёшку разбивается, чтобы он учился. Мать Валерий давно не видел. У неё новая семья, ей не до него. С отчимом не ужился, вернулся к деду. Об отце ничего не знает, кроме того, что жив и хорошо зарабатывает. Это видно по ежемесячным переводам, составляющим двадцать пять процентов его зарплаты…

Валя подошла незаметно. Тихая, растерянная, с опухшим лицом и красными глазами.

— Пойдём домой, — попросила она, — я не могу здесь оставаться.

— Иди помойся — и поедем, — вскочил на ноги Валерий.

— Нет, пойдем. Не хочу на машине. Все, связанное с этим… — Валя закрыла лицо руками и снова заплакала.

Обойдя Митьку, она спустилась к реке. Пока девушка умывалась, Валерий изумлялся ее мастерству — ловко же она залатала платье. Если бы он сам не видел, в каком оно было виде, ни за что не поверил бы, что можно так починить.

— Разбудим Бориса? — спросил Валерий.

— Не надо. Да его и не добудишься. Налакались, как скоты.

Медленно пошли по грунтовой дороге. Валя чуть впереди, низко опустив голову.

Валерий понимал, что надо её успокоить, но не знал как. Банальное, вроде: «Плюй на всё и береги здоровье» или «Перемелется — мука будет», — здесь не подходит. Он не решался взять ее за руку, боясь, что даже его прикосновение может ей быть неприятно. А девушка чувствовала себя совершенно опустошённой. До сих пор в «конторе» она видела прежде всего друзей — и вдруг… свой парень… Страшно подумать, что бы случилось, не услышь ее Валерка, не успей вовремя.

— Больно? — обратив внимание, что он хромает, спросила Валя. — Покажи.

— Да нет. Ерунда, — отмахнулся Валерий. В самом деле его рана по сравнению с горем девушки казалась ему просто царапиной. — Больше я в беседку ни ногой, — сказал Валерий.

— Я тоже, — тихо произнесла она. Незаметно подошли к шоссе и первой же попутной машиной уехали в город.

…Борис Марков приподнял тяжёлую, словно налитую свинцом голову — и тут же снова уронил на траву. Земля качнулась, как палуба корабля, стали валиться могучие деревья, лента реки взвилась к небу. Он крепко зажмурил глаза, но легче не стало. В красноватом тумане завертелись огненные круги, потом в центре образовался маленький, завернутый в газету пакетик. Еще окончательно не придя в себя, Борис дотянулся рукой до заднего кармана брюк и тут же отдернул её — карман был пуст.

Не может быть! Мгновенно протрезвев, Борис сел, ещё раз проверил карман. Пусто. Даже пуговица расстёгнута. Может, спьяну сам куда переложил? Лихорадочными движениями обшарил остальные карманы. Деньги исчезли. Не хотелось верить, что безвозвратно, что это сделал кто-то из своих. Впервые в жизни у него в руках была крупная сумма денег. Но так недолго, что даже не было возможности развернуть газету, подержать на ладони живые деньги, пересчитать их. Всё это откладывалось на «потом», когда можно будет закрыться в туалете своей квартиры и, не беспокоясь, что кто-то подглядит или помешает, порадоваться на своё богатство, а затем, уже лежа в постели, перебирать различные варианты его использования.

«И надо же было дураку так напиться», — казнил он себя, что не удержался, не поберёгся. Ведь через какие-нибудь сутки мог позволить себе выпить что угодно, хоть дорогой коньяк, так часто дразнивший его своими звездочками с витрин винных магазинов. А может, всё-таки просто вывалились?

Эта крохотная надежда подняла Бориса на четвереньки, заставила облазить на коленях местность на десятки метров вокруг. Наткнулся на спящего Семёна. Тот лежал, сжавшись в комочек, и от этого выглядел непривычно кротким. Солнце садилось, и стало довольно прохладно. Борис поднялся на ноги и, зябко пожимая плечами, направился к машине. Чем чёрт не шутит — может, там обронил, когда ходил за вином. Под багажником в траве заметил обрывок газеты. Присев на корточки, осмотрел клочок. Поди угадай, тот или не тот.

А вот выпавший из газеты маленький кусочек белой бумаги добил его. Купюрка, как называют торговые работники. На ней ровные ряды цифр, а в конце под чертой итог, от которого Борису сразу стало жарко. 223 рубля! Было из-за чего завопить, полезть в драку, обыскать каждого! «Кто? Кто взял? — проносилось в мозгу, а навстречу шла другая волна: — А как об этом спросишь? Как объяснишь, откуда деньги?» Тому, кто украл их у него, купюрка ни к чему. И так все ясно. Он, Борис Марков, нарушил неписаную заповедь — скрыл от всех, припрятал главную добычу, отдав остальным немного жратвы и дрянное вино. Такое не прощается. Осудят не того, кто украл у него деньги, а его, Борьку Маркова. Денег же ему во всех случаях не видать. Разделят между собой, а его только презирать будут.

Но если просто промолчать, вор сам ни за что не объявится. Кому охота делиться добычей, да ещё такой! Да, было над чем поломать голову. Если бы знать точно: кто? Можно было бы попытаться поговорить. Предложить пополам. Но пойди угадай. Та же Валька девка не промах. Надо подойти к каждому, по глазам, по поведению постараться угадать кто.