В тени вечной красоты - [15]

Из-за занавески она вышла в домашнем бесформенном платье. Это был еще один прием, позаимствованный у владыки округа. Принимая посетителей дома, в гостиной (стены, выкрашенные в сиреневый цвет, мебель того же оттенка) он часто появлялся в майке и лунги[20], чуть прикрывавшем колени. А визитеры изнывали от жары в нейлоновых рубашках и брюках! Весь вид чиновника при этом говорил: я столь безразличен к вашим проблемам, что даже не потрудился одеться.

Усевшись на полу, она приняла из рук Манджу чашку чая и кивнула, разрешив первой из посетительниц говорить. Подошла пожилая женщина с седыми спутанными кудрями и изрезанным морщинами, но все еще хранящим следы былой красоты лицом. Она ничего не просила, а слезы на ее глазах были слезами благодарности. Три года назад она чуть не лишилась постоянной работы, которая состояла в очистке засорившихся сточных коллекторов и за которую платилась муниципальная зарплата – девяносто рупий в день. Айша тогда помогла женщине избежать увольнения. Когда-то по неопытности она совершала подобные добрые поступки безвозмездно.

Сейчас старушка принесла подарок – дешевое зеленое сари, купленное на с трудом сэкономленные деньги. Цвет Айше не понравился, но все равно хорошо, что другие люди в очереди видят, как ее осыпают благодарностями и как пожилая женщина низко кланяется, почти касаясь лбом босых ног своей благодетельницы.

Следующей была растолстевшая танцовщица, некогда исполнявшая в ресторане какие-то экзотические танцы. Из ресторана ее выгнали, и сейчас ей удавалось свести концы с концами лишь благодаря тому, что она стала любовницей женатого полицейского. Однако принимать его дама могла только в собственной лачуге, в которой кроме нее жила еще пожилая мать и малолетние дети. Им визиты чужого мужчины были не по нутру, и они регулярно устраивали шумные скандалы. В конце концов офицер заявил, что не желает всего этого слушать. Он пригрозил, что если родственники его зазнобы не затихнут, он перестанет приходить.

– Тогда все мы умрем с голоду! – рыдала танцовщица.

Айша вздохнула. Она знала, что в ходе кампании по сохранению и укреплению нравственных устоев всех проституток прогнали из района аэропорта. У работниц секс-индустрии, живших в Аннавади, выбор был невелик: либо обслуживать клиентов прямо у себя дома, либо пытаться притулиться на ночной стоянке для фур, разместившейся прямо рядом с кварталом, либо вести мужчин в тесный однокомнатный, да еще и оккупированный козами местный бордель.

Несколько минут размышлений, и у Айши уже готов вердикт. Она советует несчастной женщине проявить терпении и подробнее разъяснить близким многообещающие перспективы этой связи.

– Вероятно, сейчас полисмен не может дать вам так уж много, но со временем, возможно, он отремонтирует или расширит дом. Это же в его интересах. Так что пусть затихнут и подождут немного, пока все уладится.

Произнося эту тираду, она невзначай пробежала пальцами по новой оранжевой плитке, которой недавно замостила веранду дома. Восемь лет назад, когда этот квартал только строился и больше напоминал палаточный лагерь, чем стационарное поселение, ее детям приходилось шнырять между грузовиков и воровать с кузовов строительные материалы – доски и алюминиевые листы. Из всего этого семейство кое-как сколотило себе первое жилье. Теперь это был настоящий дом с оштукатуренными стенами, вентилятором под потолком, маленьким деревянным святилищем с электрической свечкой внутри. Был даже холодильник – правда, неработающий, но все равно подчеркивающий высокий социальный статус хозяев. Однако обиталище это все равно было тесным и неудобным. Приходилось сдавать часть жилой площади, иначе не хватило бы денег на то, чтобы привести в нормальный вид остальные комнаты, да и пустить пыль в глаза соседям, чтобы больше уважали. Так что и в пристройке с тыльной стороны дома, и на крыше обосновались мигранты-арендаторы, поток которых в Мумбаи не иссякал.

Партия Шив сена их не любила, но Айша всегда предпочитала подходить к делу с практической, а не идеологической точки зрения. Она считала, что никаким заработком не стоит пренебрегать.

– Вас не должно беспокоить, что окружающие считают нас скрягами, – внушала она детям. В ее родной деревне принято было говорить, что по капле наполняется целый океан.

Зазвонил мобильный. Это младшая сестра. «Говори быстрее, меня люди ждут», – сказала Айша. Она ей завидовала. Муж сестры, шофер, вкалывал днем и ночью. В их доме в одном из соседних трущобных районов, были стереосистема и четыре белые пушистые собачки, которых хозяева держали просто ради удовольствия. Но завистница утешалась тем, что дочь сестры была глуповатой простушкой и не шла ни в какое сравнение с Манджу, единственной студенткой колледжа во всем Аннавади. Сейчас Манджу замешивала тесто к ужину и делала вид, что не прислушивается к разговорам матери.

Сестра звонила, чтобы посоветоваться. Она, подобно Айше, собралась взяться за «социальное посредничество». По ее мнению, сейчас как раз представился удобный случай: недавно у них в квартале девушка-индуистка сбежала с юношей-мусульманином.